О довольстве малым

Тот господа не видит над собой,
Кто недоволен данной им судьбой;

Довольный небольшим живет всех слаше,
Счастливей скряг, — богач он настоящий.

Молчи, смирись, дурная голова,
Под жерновом не вырастет трава!

Не ублажай, коль ты разумен, тело.
Не то убьешь себя, скажу я смело.

Ведь мудрый доблесть пестует в себе,
Кто холит тело, — с доблестью в борьбе.

Стать человеком ты едва ли сможешь,
Коль душу пса в себе не уничтожишь!

Лишь жрать да спать — обычай всех зверей
И тех, кто не умней их, из людей.

Блажен счастливец, что в тиши укромной
Колосья знаний собирает скромно.

Кто истины божественной вкусил,
Напрягши ум, летел к ней что есть сил.

Кому и свет и мрак одно и то же,
Для тех и див и гурия похожи.

Ты в яме потому, что был упрям,
Что ровный путь не отличал от ям.

Не взмоет сокол к небу без усилья,
Когда отягчены камнями крылья.

Но если страсть его освободит,
То он легко поднимется в зенит.

Когда в еде, в питье воздержан будешь,
Сан ангельский себе, мой друг, добудешь.

Как хищник станет ангелом, ответь!
Из бездн природы в небо как взлететь?

Мы человеком счесть тебя не вправе —
Об ангельском зачем мечтаешь нраве.

Твой конь строптив, его неверен ход,
Смотри держись, — а вдруг он понесет!

Коль вырвет удила, я думать смею,
Он без труда тебе сломает шею.

Ешь в меру и не набивай живот,
Чтобы котлом не звал тебя народ!

Ты думаешь, что тело — склад для пищи? —
То мыслей о творце, души жилище.

Где поместятся о творце мечты,
Коль, как амбар набит, чуть дышишь ты?

Одной едой наполненное брюхо,
Поверь, и к мудрости и к знаньям глухо.

Не набивай строптивые кишки,
Нельзя насытить брюхо и зрачки!

Они, что ад, — чем больше жертв глотает,
Тем яростней кричит он: «Не хватает!»

Ису худого смерть чуть не взяла,
А ты все потчуешь его осла!

Глупец! Ты веру ль меньше злата ценишь?
Иль на осла инджил Исы ты сменишь?

Не видишь разве — зверь попал в капкан
Затем, что был алчбою обуян!

И ты, как мощный тигр, зверей владыка,
В капкан влеком своей алчбой великой.

Ты алчешь хлеба с сыром? Что ж, как мышь,
За хлеб в силок, поверь мне, угодишь!

РАССКАЗ

Мне гребень кости подарил слоновой
Один хаджи, порадовав обновой.

Однажды он, забывши божий страх,
Назвал меня собакою в сердцах.

Швырнул я гребень: «Из-за этой кости
Ты псом зовешь меня, кипишь от злости!

Я буду уксус пить, но за халву
Обиды не приму, пока живу!»

Для тех, кто с детства к малому привычен,
Султан от нищей братьи не отличен.

Зачем же к царским припадать стопам?
Отбросив жадность, царь ты будешь сам.

Но если плоть свою ты не забудешь,
То перед всеми кланяться ты будешь.

РАССКАЗ

Раз утром некто, жадный и скупой,
Шел к Хорезм-шаху быстрою стопой.

Узрев царя, согнулся он мгновенно
И прах пред ним поцеловал смиренно.

И сын ему сказал: «Сомненья нет,
На мой вопрос, отец, ты дашь ответ!

Учил ты: кыбла — в стороне Хиджаза.
Куда ж ты сам склонился для намаза?»

Пусть страсть тебя и жадность не влекут —
Та кыбла нынче там, а завтра тут.

Исполнить не спеши велений страсти —
Невыполнивший спасся от напасти.

Умеренность твою главу взнесет,
А жадность лишь к плечам ее прижмет.

Пожадничал — с бесчестьем будешь дружен,
За два зерна отдашь ли горсть жемчужин?

Когда в реке воды довольно есть,
За ледяной шербет продашь ли честь?

Когда ты страсти не смиришь мятежной,
Пойдешь за подаяньем неизбежно.

О боже, руки жадных ты обрежь,
Добра не будет от скупых невеж?

Тот, кто от жадности своей отстанет,
Уж никому «твой раб» писать не станет!

Отвсюду гонят попрошаек прочь,
Умерен будь, иль будет жить невмочь.

РАССКАЗ

Сказали раз больному лихорадкой:
«У Амра взял бы ты напиток сладкий!»

«От горечи мне лучше умереть,
Чем кислое лицо его узреть!»

От кислого лицом, как уксус, злюки
Мудрец не станет брать и сахар в руки.

Страсть утолить, о друг мой, не спеши,
Окрепнет тело — гаснет свет души.

Господством страсти ты унижен будешь,
Не пестуй страсть — иль ты обижен будешь.

Коль будешь есть, чего возжаждет страсть,
К обидам многим попадешь во власть.

Без устали топя печь брюха, вскоре
Окажешься в нужде и горьком горе.

В счастливый день набитый, твой живот
В дни бедствия с лица весь цвет сотрет.

Легко живот нести обжоре тяжкий,
Но трудно жить, коль жизнь не даст поблажки.

Стыда не хочешь? Чревом не греши,
Обида чрева — счастье для души.

РАССКАЗ

Из Басры мной рассказ привезен краткий,
Такой же, как басрийский финик, сладкий.

Одеты в хырку праведных, в пыли
Мы мимо рощи финиковой шли,

И был один из нас обжора жадный,
Живот его был, как амбар, громадный.

На пальму влез он, жадностью гоним,
Упал и растянулся недвижим, —

Обжоре финики вкушать не вечно,
И скоро гибнет слабый и беспечный.

«Убийство!» — староста здесь поднял крик,
А я ему: «Ошибся ты, старик!

Живот его заставил влезть на древо —
Так запросило есть пустое чрево».

Раб живота окован по рукам,
Где бог, он никогда не скажет нам.

Так саранча — ей брюхо не поможет! —
Тягаться с малым муравьем не сможет.

Пусть будет чистым и пустым живот,
До верха только прах его набьет.

РАССКАЗ

.................................
.................................

Любая пища будет слаще меда,
Коль редко есть ее велит невзгода.

Мудрец тогда подушкою прельщен,
Когда его арканом схватит сон.

Коль в речи нет добра, храни молчанье,
Нет поля — и не думай о човгане.

И к женщинам ходи пореже в дом —
Безумный только бьет себя мечом.

Тот, кто ларец страстей не закрывает,
Сам кровь свою безумно проливает.

РАССКАЗ

Сбывая сладкий сахарный тростник,
Торговец к людям приставать привык.

Он говорил всегда: «Не бойся траты,
Сейчас бери, а я дождусь уплаты!»

И вот что некий мудрый произнес, —
Его ответ я на скрижаль занес:

«Ты истомишься, друг мои, ожидая, —
Нет, лучше проживу без тростника я!»

И в тростнике услады мудрым нет,
Коль горькое «плати» несется вслед.

РАССКАЗ

Эмир Хотана мужу с мыслью ясной
Однажды подарил наряд атласный.

Мудрец раскрылся, как весной бутон,
Царя благодаря, промолвил он:

«Прекрасен дар хотанского эмира,
Но хырка лучше всех сокровищ мира».

На прахе спи, когда ты муж добра,
Но праха не целуй из-за ковра.

РАССКАЗ

Ел только хлеб и лук один бедняга,
На луке все его кончались блага.

Болтун сказал ему: «О пленник зла,
Ты с дарового покормись стола!

Кто гол и нищ — не избежит позора,
Иди проси и не страшись укора».

За милостыней длань простер наш друг, —
И что ж? Едва не потерял он рук.

И слышал я, рыдал он одиноко:
«Как быть тому, кто вызвал злобу рока?

Кто жаден — призовет к себе беду,
На хлеб и лук к себе домой пойду!

Вкусней трудом добытый хлеб ячменный,
Чем хлеб богатых из муки отменной».

Глупец присел у скатерти чужой,
И что ж? Заснул с расстроенной душой.

РАССКАЗ

Был у старухи кот в ее жилище,
Старуха та была голодной, нищей.

К эмиру в зал забраться кот сумел,
Но на него полился ливень стрел.

И убежал он, кровью истекая,
Боясь за жизнь, бежал, себя ругая.

«Коль от жестоких этих стрел спасусь,
С мышами в хижине я уживусь!»

Хоть сладок мед, да пчелы жалят больно,
Шербета выпей, друг мой, — и довольно!

Коль недоволен ты своей судьбой,
То будет недоволен бог тобой.

РАССКАЗ

Прорезались у мальчугана зубы,
Но вот беда — отцу они не любы:

«Ах, где же пропитанье я возьму,
Как пищу я смогу добыть ему?»

Жена ему ответила на это, —
Я не слыхал удачнее ответа:

«Тебя иблис соблазнами мутит,
Кто зубы дал — и пищею снабдит!»

Могуч наш бог — надежда и отрада,
Не плачь — он даст нам хлеба, сколько надо.

Кто в чреве начертил пером дитя —
Даст жизни срок, даст хлеб, его растя.

Раба хозяин кормит покупного,
Кто ожидает от творца иного?

Как раб владыке, богу доверяй
И на него в лишеньях уповай!

* * *

Святой когда-то камня лишь касался —
И в серебро тот камень превращался.

В том истина. Смиренным — все добро:
Что камень для таких, что серебро.

У них душа от жадности свободна,
И золото для них с землею сходно.

Дервиш, ты видишь, пред царем склонен.
Но ведь царя богаче много он.

Дирхема бедняку всегда хватало —
Ирана Фаридуну было мало.

Стеречь богатство — множить скорбь и страх.
Бедняк на деле — всемогущий шах.

Не знающий забот бедняк убогий
Счастливей шаха, что гнетом тревогой.

Крестьянин сладко спит с женой своей —
Доступно ль это счастье для царей?

Сапожника с султаном сон равняет,
И для обоих утро рассветает.

И все равно, когда нахлынет сон,
В дерюгу ты иль в пурпур облачен.

Спесивого увидя богатея,
Бедняк, творцу хвалу воздай скорее

За то, что власти нет в твоих руках
И ты насильем не внушаешь страх.

* * *

Слыхал я: как-то муж, добряк известный,
Построил домик в рост свой, очень тесный.

Ему сказали: «Ты бы больше дом
Мог выстроить». — «Что пользы мне в большом?

Зачем мне воздвигать дворец огромный?
Умру, оставив этот домик скромный».

* * *

Раб! Дом не строй безумно в русле вод —
Река такое зданье унесет.

Гордиться караванщику не стоит,
Коль на дороге он свой дом построит.

РАССКАЗ

Был некий царь — велик, могуч, богат,
Но солнца дней его пришел закат.

Наследников прямых он не оставил
И шейху завещал, чтоб краем правил.

Лишь барабан правленья прогремел,
Тот шейх забыл свой угол, свой удел.

Повел войска и стал он храбро биться,
И храбрых напугал своей десницей.

Столь доблестным он оказался вдруг,
Что всех воителей сражал вокруг.

Он многих поразил, что жили розно,
Но прочие сплотились силой грозной.

Они сомкнулись крепостью живой,
Разя его стрелами и пращой.

К аскету-другу он послал в тревоге:
«Мне угрожает гибель, жду подмоги!

Коль ты мне не поможешь, лук и меч
Едва ли смогут жизнь мою сберечь!»

И засмеялся друг его достойный:
«Он, корку съев, бывало, спал спокойно!»

Карун, душой к богатству устремясь,
Не знал, что счастье — от богатств отказ.

* * *

Украсит злато благородных свойства.
Но злата нет, так нет и беспокойства.

Не думай, что подлец, Каруном став,
Тем сможет изменить свой низкий нрав.

А щедрый, даже хлеба не имея,
Природою богаче богатея.

Богатство — семя, а твой нрав — земля, —
Дари — и урожай дадут поля.

Людей создав из праха, их создатель
К творениям приязни не утратил.

Кто копит деньги, не узрит высот, —
Стоячая вода всегда гниет.

Старайся раздавать — воде текучей
Всегда шлет небо в помощь дождь могучий.

Подлец, коль потерял добро и власть,
Уже не сможет на их след напасть.

Когда ты жемчуг, что тебя тревожит? —
Тебя ведь время сокрушить не может.

Булыжники, что на земле лежат,
Не остановят любопытный взгляд.

А золота меж тем крупицу даже
Отыщут люди со свечой сейчас же.

Стекло в оковах камня не держи,
А зеркало освободи от ржи!(54)

Прекрасно, если ты благого нрава —
Придут, уйдут богатство, сила, слава.

РАССКАЗ

От златоустов слышал я рассказ,
Что древний старец в граде жил у нас.

Он видел в жизни многие правленья,
И сам он новой жизни дал рожденье.

Был сочен плод от древней ветви той:
Сын в городе был славен красотой.

Он станом кипариса был прямее,
Был подбородок яблока круглее.

Похитил много он мужских сердец;
За то обрить его решил отец.

И голову его — рукой умелой,
Как длань Мусы, он сделал вовсе белой.

Железосердный нож язык стальной
Отверз, чтобы покрыть юнца хулой.(55)

Потом и нож к ответу притянули.
И голову его в живот воткнули.(56)

Как чанг, склонил он голову, стыдясь
И прядей сбритых, словно змей, боясь.

Был некий славный муж, в юнца влюбленный,
Его красою дивной восхищенный.

Ему сказали: «Гибельная страсть
Тебя отдаст мучениям во власть!

Как мотылек, прочь от свечи лети ты,
Ведь бритвою лучи ее убиты».

Воскликнул тот безумец, пленник бед:
«Ты верности не ведаешь примет!

Краса его лица мне сердце греет,
Пускай его отец-невежда бреет;

Я душу за его любовь отдам,
Любви я полон, но не к волосам!»

Не плачь по волосам, красавец чудный,
Им будет снова отрасти нетрудно.

Ведь и лоза не вечно зелена,
И то без листьев, то в плодах она.

Великие — как солнце в непогоду.
Завистник — уголь, жар, упавший в воду.

Но солнце выйдет из-за туч опять,
А углю от воды лишь угасать.

Тебя пусть царство мрака не тревожит —
В нем ключ живой воды скрываться может.

Вращался долго мир — нашел привал.
Так Саади; бродил — и счастлив стал.

Не злобствуй же на небо-супостата,
Ведь ясным днем, ты знаешь, ночь чревата.