12:39 СААДИ. Бустан. ГЛАВА ПЯТАЯ. |
О довольстве своим жребием Сжигал я ночью масло речи ясной, Чтоб светоч мысли лил свой свет прекрасный. Услышав это, человек пустой Меня почтил своею похвалой. Но с похвалой смешал он злое слово — Вот так невольны стоны у больного: «Ты вдохновлен и мыслями высок, — Но быть благочестивым дал зарок, Зато с мечом и булавой не дружен, А сколько в этой области жемчужин!»(50) Стихов моих дорога не тесна — Душа огнем боев не зажжена! А то б извлек я меч-язык из ножен, И мой соперник был бы уничтожен. Ну подходи, померимся с тобой — Врага швырну о камень головой! (50)Зато с мечом и булавой не дружен, А сколько в этой области жемчужин! — Саади хочет сказать, что он никогда не стремился воспевать ратные подвиги, хотя в этой области возможности большие. * * * Покорно счастье божьему желанью, Его нельзя добыть могучей дланью. Не даст нам счастья вышний небосвод — Аркан отваги наземь упадет. Пусть слаб — но пищу муравей добудет, А лев могуч — и все ж голодным будет! Коль с небесами сладить нам нельзя, Поладить с ними — лучшая стезя. Коль наделен ты свыше жизнью длинной — Тебе не страшен меч и зуб змеиный. А если этим даром не богат, Тогда бальзам убьет тебя, как яд! Когда Рустам достигнул дней предела, Шадад его поверг на землю смело... РАССКАЗ Раз в Исфагане у меня был друг, Воитель дерзкий, славный силой рук. Был меч его всегда от крови красен, Был самый вид его врагу ужасен. Колчан набитый был всегда при нем; Стальные стрелы брызгали огнем... Сильней быка кулак огромный каждый; Львы от него бежали не однажды! Коль он стрелял, вступив в жестокий бой, — Он двух врагов сражал одной стрелой. И меньше терниев у розы алой, Чем стрел его в щитах врагов торчало. Когда вступала в битву булава — Дробились вместе шлем и голова. Как воробей бьет саранчу, всех бил он, С врагами, словно с воробьями, был он... Когда б он встретил Фаридуна, меч В защиту не успел бы тот извлечь. Он тигров повергал могучей дланью, В мозг льва вонзил он ногти, тешась бранью. За пояс только воина возьмет — Сорвет его, будь хоть скалою тот. Секирой рассекал в порыве яром Он латника с седлом одним ударом. Его отважней, крепче и храбрей Мир не видал, быть может, с первых дней. Со мной дружить тот муж считал за счастье — Он к праведным мужам питал пристрастье. Но вот уехал я на долгий срок — В Ираке хлеба я добыть не мог. Стал в Сирии я жить тогда смиренно — Отрадно в той стране благословенной. Так жил я там в покое и скорбях, Порой надежду знал, порою — страх... Но я стремился в край родной упрямо — Мой кубок переполнился от Шама. По воле бога получилось так, Что путь мой вновь прошел через Ирак. И как-то ночью, мрачный и угрюмый, Я к другу поспешил крылатой думой Соль оживила старой раны боль — Ведь с ним делили мы и хлеб и соль. И вот решил я встать на путь исканий И скоро встретил друга в Исфагане. Что ж вижу я! Как лук, согнулся стан, И алость щек его сменил шафран. Чело вершиной снежной серебрится, Из глаз, как ледников, вода струится. Могущество руки утратил он, Рукой могучей неба поражен. Из головы изгнало гордость время, И голову клонил он, словно бремя. Спросил я: «Где, скажи, твоя краса? Ты львов гроза иль старая лиса?» Он усмехнулся: «Нет былого пыла С тех пор, как нас орда татар разбила... Их копья были лесом камышей, Над ними стяги — океан огней. Я пылью битвы был объят, как дымом... Победы нет бойцам, судьбой гонимым... А я весьма умелым был бойцом, Сбивал с ладони я кольцо копьем. И что ж! Со мною звезды не дружили — Меня кольцом татары окружили. И я прибегнул к бегству наконец, — С судьбою станет вздорить лишь глупец. Звезда покинет нас — нам будет туго, Шлем не спасет, не выручит кольчуга... Коль ключ победы не в твоих руках — Не взломит дверь побед десницы взмах... Они коней железом подковали, Слонов и львов десницею сражали. От страха стал я недвижим и нем, Халатом стал мой панцирь, шапкой — шлем. Вдруг туча конников перед отрядом; Мечами нас разят, как частым градом... ...Наш полк выходит из засады в бой, — Столкнулось небо, скажешь ты, с землей. Дождем полились стрелы непрерывным. И смерч смертей понесся вместе с ливнем. Арканы, как драконы скаля пасть. На львов стремились издали напасть. Твердь небом сделалась от синей пыли. Мечи и шлемы звездами светили. Увидев всадников, летящих к нам, Мы спешились, щиты примкнув к щитам. Коль не поможет божья длань старанью, Кого осилит воин мощной дланью? Не тупы были лезвия мечей, — Но не было средь звезд у нас друзей. Все наши были в битве неустанны. Все окровавили свои кафтаны. Наш стан был словно в колоске зерно — Мякиною развеялось оно. Те, что пошли в сраженье горделиво, Как рыб косяк, рассыпались пугливо. Кафтан не пробивали мы стрелой Шелк тверже наковальни был стальной. Рок ополчился против нас жестоко, И что щиты перед стрелою рока?» * * * Теперь еще один услышь рассказ, Как смелость без удачи губит нас. РАССКАЗ Был в Ардебиле муж — могучий, смелый, Пронзали сталь им посланные стрелы. И встретил раз он на пути побед Юнца, что в грубый войлок был одет. На Бахрам-Гура мужеством похожий. Держал в руках аркан ослиной кожи. Наш ардебилец на него взглянул И тетиву до уха натянул. Пять стрел метнул он с силой львиной, Но войлок не пронзен был и единой... И вышел тот юнец, как витязь Сам, Арканом мужа притянул к ногам. В шатре связал бойца он, как злодея, Скрутивши руки, привязал их к шее. Всю ночь бойца терзал жестокий стыд... Слуга ему наутро говорит: «Копьем железо мог пронзить вполне ты, Как в плен тебя взял войлоком одетый?» Муж слезы пролил из печальных глаз: «Кто может пережить свой смертный час? В копьеметанье и в ударах ловкий, Я мог бы многих научить сноровке. Пока еще мой рок любил меня, То войлоком была врагов броня, Но стала неудачливой десница — И ныне войлок мне железом мнится!» * * * Копье пробьет кольчугу в смертный час, А до него совсем не тронет нас. Над кем меч рока занесен тяжелый, Тот в панцире тяжелом будет голый. А счастье с ним — и горе нипочем, — Его нагого не убьешь мечом. Мудрец умрет, коль так судьба рассудит, Глупец съест яд и все здоровым будет. РАССКАЗ Курд ночь не спал — так разболелся бок, И врач, больного осмотрев, изрек: «Съел виноградных листьев слишком много, И до утра не доживет убогий. От стрел татарских избежишь вреда, Но от еды излишней — никогда! В кишечнике один кусок застрянет, И что ж? Невежды бедного не станет!» Но умер врач в ту ночь, как рок велел, И сорок лет прошло, а курд все цел. РАССКАЗ Осел издох. Ослиный череп сразу Хозяин прикрепил к лозе — от сглазу! И опытный сказал ему старик, Улыбкой осветив свой кроткий лик: «Не думай, сын, моей души отрада, Что глаз дурной он отведет от сада! Не мог отвесть он палок от ушей, И умер он от немощи своей!» * * * Себе здоровья врач не обеспечит, — Как от недугов он других излечит? РАССКАЗ Слыхал я — потерял динар бедняк, Искал его — не мог найти никак. Отчаявшись, ушел он прочь, усталый, А на динар набрел гуляка шалый. * * * И счастье и несчастье — все равно Пером предвечным определено. Добыть питанье дланью ты не волен, Кто всех сильней, тот часто обездолен. Не раз в мученьях умирал богач, Бедняк же угонял здоровья мяч. РАССКАЗ Стал ни за что старик бить сына палкой. Взмолился сын: «Ужель тебе не жалко? Ты мне защита, если мочи нет, Как быть, когда ты сам — источник бед?» К судье разумный жалобу возносит, Нo от судьи защиты он не просит! РАССКАЗ Жил Бахтияр-счастливец, жизни рад, — Могуществу и счастью друг и брат. В соседстве с бедными он жил богато, Корчаги полны не зерна, а злата. Он жил, лелеем счастьем, много лет. Его соседи плакали от бед. А бедняки, других довольство видя, Всегда бывают в горе и обиде. Раз, ввечеру, жена ругалась так, Когда пришел без денег муж-бедняк: «Тебя бедней еще я не видала. Ты, как оса: имеешь только жало! Мужчиной стань, мой муж, меня любя, — Иль мне гулящей стать из-за тебя? Ведь есть же люди, что живут в достатке... Тебе бы выпал этот жребий сладкий!» Муж, человек смиренный и простой, Тут загремел, как барабан пустой: «От всех моих усилий нет мне прока — Сразит ли мой кулак десницу рока? Так велено судьбою — плачь не плачь, Чтоб Бахтияр — не я — был друг удач!» РАССКАЗ Был в крае Киш один дервиш примерный. Жене уродливой сказал он верно: «Тебя такой слепила рока власть, Зачем же на лицо румяна класть?» * * * Кто счастье силою себе добудет? Кто слеп, тот зрячим от сурьмы не будет. Добра злодей не сделает никак. Две жизни невозможны для собак. И мудрецы Юнана или Рума Мед не получат из коры закума. На хищников напрасно тратишь труд, — В людей не превратясь, они умрут. Очистишь зеркало, коль труд приложишь, — А камень сделать зеркалом ты можешь? На ниве роз прекрасных не взрастить И негра банщику не отбелить... Коль рок тебя разит копьем упорно, Один есть шит — сносить удар покорно... РАССКАЗ «Я вижу лучше всех!» — так, горделив, Пред коршуном однажды хвастал гриф. Обрадовался коршун: «И прекрасно! Скажи мне, что в полях? Ты видишь ясно?» Гриф сверху оглядел степной простор — Окинул всю равнину острый взор, И так сказал: «Вон в том широком доле Зерно пшеницы я заметил в поле!» Ему дивится коршун... Понеслись, Чтоб все проверить, обе птицы вниз. Но только гриф нацелил клюв свой меткий — Силком захлопнут был, захвачен сеткой. И зернышком он завладеть не смог — Его судьба схватила в свой силок... В ракушках — перлы. Но всегда ль найдем их? У опытных стрелков бывает промах. И коршун молвил: «Видел ты зерно — Зато силка не видел все равно!» Ответил гриф, опутанный жестоко: «К чему остерегаться воли рока?» Занес свою десницу смертный час — И рок прикрыл бедняге зоркий глаз. * * * Не видно берегов в морском просторе — Любой пловец в безбрежном тонет морс. РАССКАЗ Ткач говорил, окончив труд дневной: «Вот, алконост с жирафом вышит мной. Что на парче узором ты ни вышей — Прообраз дал всему учитель высший!» * * * Жизнь тяжела твоя или легка — Все начертала вышняя рука. Ты скажешь: «Зейд иль Амр меня обидел!»(51) Но я неправду в этом бы увидел. Когда ты будешь свыше просветлен, Не будешь только внешним ты пленен. Пусть раб господний смолкнет, не перечит, Коль даст господь не чет ему, а нечет. Лишь бог уменьшит тяжесть бед твоих. Запрет он двери — кто откроет их? (51)Ты скажешь: «Зейд иль Амр меня обидел!» — Зейд и Амр — широко распространенные арабские имена, обычно употребляемые в грамматических примерах и ставшие нарицательными. РАССКАЗ Раз верблюжонок плакался усталый: «Когда же отдых? Пройден путь немалый!» А мать в ответ: «Владела б я уздой — Здесь вьюков не таскали б мы с тобой!» * * * Судьба ведет корабль, куда захочет, — А кормчий пусть ярится и хлопочет! От рук других спасения не жди, Лишь в господе спасенье, Саади! Доверь свои надежды только богу — Прогонит он, к чьему придешь порогу? Коль сделает счастливым он тебя — Будь рад, а нет — тоскуй, всегда скорбя. * * * Будь мыслью чист в молитве, ввысь взнесенной. Что толку в кожуре, ядра лишенной? Чем далк твой от зуннара отличен, Когда одет для вида только он? Не хвастайся, что сильный ты — не слабый, А хвастаешь, тогда не будь же бабой. Показывай лишь только то, что есть, А от утайки ты утратишь честь. Коль снимут твой убор, на время взятый,— Под ним окажутся одни заплаты. Хоть мал ты, на ходулях не ходи И тем в обман детишек не вводи. Кто серебром пашизы покрывает — Лишь простаков несчастных надувает. И золотом медяк напрасно трешь — Меняла за медяк даст только грош. Когда в огонь то золото положат — Огонь всю позолоту уничтожит. РАССКАЗ Так сына старец наставлял на путь, Когда тот от обид не мог уснуть: «Быть праведным старайся в этой жизни, Не то себя подвергнешь укоризне. Ты нынче тех, кому был раньше мил, Поступком неприличным огорчил...» Тот, кто уродство спрячет под кафтаном, — Себя возвысит, пользуясь обманом. Но в рай никто обманом не войдет — Там без кафтана явится урод! РАССКАЗ Решил поститься отрок. Очень тяжко Вплоть до полудня мучился бедняжка. В тот день наставник отложил урок — Ребенком восхищен, он не был строг. Отец и мать подарков не жалели, Ласкали и в глаза ему глядели. Полдня ходил он гордо, но потом Вдруг стало жечь живот мальца огнем. И он решил: «Дай съем кусочек малый, Так, чтоб семья моя не увидала!» Как будто для отца постился он, Нарушил пост, нимало не смущен. И правда: если позабыл ты бога, Кто скажет, что вершишь намаз не строго? Но мальчика глупее тот старик, Что для людей молиться лишь привык. Молиться, люди, лишь для бога надо, Чтобы намаз не стал ключом от ада. Коль с богом, друг мой, вступишь ты в разлад — Твой коврик будет сброшен прямо в ад.(52) (52)Твой коврик будет сброшен прямо в ад. — Речь идет о молитвенном коврике, на котором совершают намаз. РАССКАЗ Старик однажды с лестницы скатился И с жизнью лицемерною простился. Сынок о нем немного плакал дней И вновь стал пировать в кругу друзей. Привиделся во сне ему родитель, Спросил он: «Как загробная обитель?» «Что говорить, — ответствовал старик, — В ад с лестницы попал я напрямик». * * * Добряк, хотя б в обрядах непримерный, Все лучше, чем святоша лицемерный. Ты пред людьми благочестив всегда — Чего ж ты ждешь от бога в день суда? От Амра не придут тебе щедроты, Когда о Зейде все твои заботы. С возлюбленным сольется только тот, Кто с мыслью лишь о нем одном живет. Как вол, весь день бежишь в порыве яром: Повязку снимут — ты на месте старом.(53) К михрабу только повернись спиной — И будешь еретик в молве людской. Забыв о боге думать, мы погибли — Свершаем мы намаз спиною к кыбле. Коль прочны корни древа, принесет Оно в урочный час хороший плод... Когда ж лишен ты корня чистой мысли, Тогда себя плодов лишенным числи. Ты зерна на скале посеял? Знай: Не соберешь и малый урожай! И к почестям не устремляйся ложно — Найти под ними много грязи можно. Коль скверною душа моя полна, Почетом ли омоется она? Из лжи сшей хырку — и прекрасно выйдет, Но только бог обман всегда увидит. Как людям знать, кто в платье облачен? Лишь тот, кто пишет, знает суть письмен. Наряд твой пышный — это род подлога, Ведь с воздухом мешок не весит много! Бывает, здесь — святоша, златоуст, Но там — мешок его деяний пуст. Лицо кафтана, видное снаружи, Всегда получше, а подкладка хуже. Но кто велик — на что людской им толк? У них подкладка — драгоценный шелк. Коль хочешь быть во всей вселенной славен, Будь скромен с виду, сердцем — благонравен. Не в шутку ведь заметил Баязид: «Мне грешник меньше страшен, чем мюрид». Цари, султаны или шахиншахи У врат господних пребывают в страхе. Куда завидней доля бедняка, — Его щадит господняя рука. Коль жемчуг ты, со спесью ты не дружен, Тебе в ракушке скромный угол нужен... Коль к богу ты свой помысл обратил. Пускай тебя не видит Джабраил. Советы Саади добро приносят, Когда, мой сын, как у отца, их просят. Сегодня не послушаешь речей — Польются завтра слезы из очей. Я на советы не хочу скупиться — Но как умру я, что с тобой случится? (53)Повязку снимут — ты на месте старом. — На Востоке волам, которых использовали для молотьбы зерна, завязывали глаза, так как им приходилось бегать по кругу. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |