06:27 Мушрифаддин СААДИ. ГУЛИСТАН (Розовый сад). ПРИЧИНА НАПИСАНИЯ ЭТОЙ КНИГИ. |
Один лишь вздох уходит каждый миг. Но ты взгляни — остаток невелик! Ты, пятьдесят проживший лет! Быть может, Тебя пять дней оставшихся встревожат? Уйти, не сделав дела, — это стыд! Не взвален вьюк, хоть барабан гремит! Не нужно спать, о путник, слишком много — Ведь впереди неблизкая дорога! Пришедший в мир стал строить новый дом. Не кончив, был сменен другим жильцом. И у другого были те ж мечтанья, Но вот — никто никак не кончит зданья. Неверного ты другом не зови, Изменчивый достоин ли любви? Пусть умереть и злым и добрым надо. Верши добро — и в том твоя награда! Бери припас с собою, друг, в поход, Потом его никто не принесет! Жизнь — снега горсть под ярким солнцем мая. Он тает — так о чем мечта пустая? Пойдешь с пустым на рынок кошельком. Боюсь, вернешься ты с пустым мешком. Ты на корню проел свой хлеб — не диво, Что в жатву ты получишь только жниво. Обдумавши всесторонне эту мысль, за благо счел я поселиться в обители уединения, отказаться от дружеского общения и праздных речей избегать, чтобы потом, раскаявшись, себя не ругать: Молчаливо сидящий в углу, прикусивший язык. Лучше тех, кто язык за зубами держать не привык. В это время зашел ко мне, по старому обычаю, мой друг, спутник мой на трудных караванных дорогах, мой товарищ по учению в медресе. Но как ни весел был его разговор, как он передо мною ни расстилал забавы ковер, я не отвечал на его реченья, не поднимал головы от колен поклоненья. Обиделся он на меня, поглядел и так сказал: Ты покуда можешь говорить, Время проводи в беседе, брат, Завтра, как настанет смертный час, Ведь уста невольно замолчат. Кто-то из близких моих знакомых так сказал ему о моем решении: — Решил он и твердо намерен остаток жизни богу служить и в полном безмолвии жить. Возьмись и ты за ум, встань на путь воздержания. Ответствовал мой друг: — Клянусь величием всевышнего творца и старинною дружбой нашей: я и шага не ступлю, пока не завяжу с ним беседы по известному обычаю и исстари заведенному правилу. Невежливо обижать друзей, легкомысленно отступаться от клятвы своей; неблагоразумно и с рассудком мудрых людей несовместимо, чтобы меч Али лежал в ножнах, а язык Саади — за зубами: Что такое язык, о мудрец? Это ключ от дверей кладовой. Как узнать, если дверь заперта — Там алмаз иль булыжник простой?.. * Коль нужно говорить, и мудреца не бойся, Но будь всегда учтив и зря не молви слова: Два легкомысленных — болтающий без дела И тот, что в нужный час замолкнет бестолково! Словом, не хватило сил у меня удержать язык от разговора с ним, не счел я благородным отвернуть от него лицо — ведь был он искренний друг и хороший мой приятель. Если воин ты, силы не жалей, Враг слабее — бей; враг сильнее — бей! В силу необходимости разговорился я с ним, и пошли мы погулять за город. То было весною, когда успокоилась ярость холодов и наступало время господства цветов: Деревья в зеленых рубашках стоят — Такой лишь у райских счастливцев наряд! Настал урдбихишт по Джелаловой эре, Поют соловьи на мимбарах-ветвях; Как пот на висках разъяренной красотки. Жемчужная влага на алых цветах. Ту ночь пришлось нам провести в саду одного из наших друзей. То было приятное и цветущее место, верхушки деревьев там соединялись друг с другом, а земля казалась покрытой разноцветной мозаикой; сверху висел виноград, подобный красотой созвездию Плеяд. В саду ручей с прохладной тек водой И пенье птиц звучало голосистых. Румяные плоды — на всех ветвях, Тюльпанов пестрых много, роз душистых; В тени немало ветер расстелил Ковров роскошных, мягких и пушистых... Утром, когда желание вернуться домой одержало верх над отрадой пребывания в саду, вижу я, что и друг мой собрался в путь, полу свою наполнив розами и гиацинтами, настурциями и цветами базилика. И я промолвил: — Тебе ведь известно, что недолговечны розы в садах и не всегда кусты роз в цветах, мудрецы же говорят: «Что непостоянно, то любви недостойно!» — Что же тогда мне делать? — воскликнул он. Я сказал: — Для развлечения читателей и отрады всех желающих я могу написать книгу «Розовый сад» — от жестокого дыхания осеннего ветра лепестки этого сада нг облетят, его радостную весну круговращение времен не обратит в унылую осень: Зачем ты сыплешь розы на поднос? Унес бы лепесток из «Сада роз»! Дней пять иль шесть — и розы цвет поблек. А «Саду роз» назначен вечный срок. Но едва произнес я эти слова, как он цветы высыпал из своей полы и схватил за полу меня, говоря: — Великодушный выполняет свои обещания! В тот же день я набело написал одну главу: «О правилах общения и искусстве беседы», изукрасив ее так. чтобы она могла пригодиться рассказчикам и увеличить красноречие писателей. А когда розам сада оставалось уже немного жить, книга «Розовый сад» была мною завершена. Но в действительности она будет завершена лишь тогда, когда ее прочтет и взглянет на нее взором царственной милости шах, — опора мира, тень творца, свет божественного милосердия, сокровище наших дней, оплот верующих людей, любимец неба, сокрушитель врагов, десница могущественного государства, светильник чистой веры, краса человечества, гордость ислама, Саад, сын Атабека великого, могущественного царя царей, владыки народов, покорившихся ему, как рабы, покровителя арабских и иранских царей, властителя суши и морей, наследника владений Сулеймана, победоносного защитника мира и веры, Абубекра, сына Занги (да продлит аллах счастие их, да возвысит их величие, да сделает благополучным исход их предприятий). Если книгу удостоит царским взором он. То китайские узоры расцветут по ней; Может быть, не отвернется он, скрививши рот. Ибо этот сад не место для пустых речей — Ведь недаром в предисловье назван сам Саад — Это имя скуку гонит от своих дверей. * Продолжая, я должен заметить, что моя книга — невеста моей мысли — не поднимет голову, стыдясь своего безобразия, и не поднимет своих печальных взоров, смущенно опущенных к земле, и не будет блистать в обществе благородных мудрецов, пока ее не украсит своим убранством благосклонный прием великого эмира, справедливого, ученого, победоносного, поддерживаемого небом, опоры царского трона, советника в государственных делах, защитника бедняков, убежища чужеземцев, учителя мудрецов, друга праведных, гордости народа Фарса, десницы царства, царя избранных, славы, веры и мира, оплота религии и правоверных, главы султанов и царей Абубекра, сына Абинасра (да продлит аллах его жизнь, да увеличит его могущество, да расширит его грудь и да умножит его награду),— славнейшего из великих мужей под небеса ми, средоточия наиблагороднейших качеств! Кто милостью великой осенен, Пусть грешен — прав, пусть враг — стал другом он. На каждого из его рабов и приближенных возложена определенная обязанность. Если кто-либо из них свои обязанности исполняет беспечно и нерадивость проявляет вечно, тот обязательно должен дать ответ, и ему не спастись от бед. Но для сословия дервишей, на обязанности которых лежит благодарение, восхваление и благословение великих мира сего за их благодеяния, лучше исполнять эту обязанность издалека, чем вблизи, ибо последнее близко к лести, а первое удалено от лицемерия и подобные мольбы будут быстрее услышаны аллахом. Стал свод небес от восхищенья прям, Когда, царь наших дней, родился ты; Как мудро, что творец избрал тебя, Чтобы спасти людей от маеты, Как счастлив тот, кто честь свою соблюл, — Ему не знать посмертной клеветы. И пусть тебя не хвалят мудрецы — Красавица живет без машшаты. Причины моего уклонения от благой службы при дворе владыки могут быть изложены следующим образом. Несколько индийских мудрецов рассуждали некогда о достоинствах Бузурджмихра. И только один недостаток в конце концов стал ясным для этих мудрецов: слишком уж он медлителен в разговоре, слишком уж долго обдумывает свои слова в каждом споре, так что собеседнику приходится долго ждать, пока он скажет хоть одно слово. Бузурджмихр услышал об этом мнении и так ответил: «Лучше говорить, обдумав, чем раскаиваться в сказанном». Велеречивый опытный старик К речам вполне обдуманным привык Не смей промолвить, не обдумав, слова. Пусть медленно, но говори толково. И собеседникам не докучай, Замолкни прежде, чем вскричат «кончай!» Ты от зверей отличен слова даром, Но лучше зверь, коль ты болтаешь даром! Это особенно верно по отношению ко мне. Если я отважусь нанизывать слова перед взорами вельмож его царского величества (да будет прославлена его помощь людям), шаха, двор которого — средоточие глубокомысленных и прибежище мудрейших ученых, то тем самым я дерзость совершу и перед его высоким величеством согрешу: ведь так уж заведено — дешевый коралл на рынке ювелиров не стоит камня величиной всего с ячменное зерно, свет свечи не виден при сиянии солнца, а у подножия горы Эльбурс высокая башня кажется низкой. Надменно вздымающий шею свою Сломает ее непременно в бою. * Упал Саади — потому он свободен: Ведь бьющий упавшего — неблагороден. * Подумав как следует, мысль излагай. А стен без фундамента не воздвигай. Я умею делать искусственные цветы, но я не стану предлагать их в цветнике; я торгую красавцами, но только не в Ханаане. Лукмана спросили: — У кого ты научился мудрости? Он ответил: — У слепых. Ведь они, пока не ощупают места, куда им нужно ступать, не двинут ногой. * Прежде чем входить, подумай о том. как ты выйдешь. * Сначала испытай, какой ты мужчина, потом можешь жениться. * Казалось бы, петух в бою — крепыш. Но с соколом его ты не сравнишь. И кошка — лев, коль попадутся мыши. Но против тигра кошка — просто мышь. Однако, будучи уверены в благородных качествах вельмож, закрывающих глаза на недостатки подчиненных своих и не разглашающих грехов людишек простых, мы запечатлели в этой книге несколько происшествий, притч, стихов, рассказов и случаев из жизни прежних царей, потратив на это часть драгоценной жизни своей. Вот причина написания книги «Розовый сад». Да поможет мне аллах! Пусть много лет пребудут мои стихи и книга. Пока частицы праха не поглотит пространство Хотя бы этот образ оставить в память жизни — Ведь бытие людское не знает постоянства, — И, может быть, дервишей деяния благие В молитве упомянет честное мусульманство. Желая соблюсти соразмерность при написании книги, распределении глав и расстановке слов, я счел за благо, чтобы этот богатый цветник и прекрасный сад, подобно раю, делился на восемь частей. Чтобы книга моя не навевала скуки, мы изложили ее в следующем порядке: Глава первая. О жизни царей. Глава вторая. О нравах дервишей. Глава третья. О преимуществах довольства малым. Глава четвертая. О преимуществах молчания. Глава пятая. О любви и молодости. Глава шестая. О старости и слабости. Глава седьмая. О влиянии воспитания. Глава восьмая О правилах общения. Приятным занимался я трудом В году шестьсот и пятьдесят шестом Сказал я, где лежит стезя благая. И удалился, богу труд вручая. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |