06:15 Мушрифаддин СААДИ. ГУЛИСТАН (Розовый сад). Глава пятая. |
О ЛЮБВИ И МОЛОДОСТИ РАССКАЗ 1 Хасана Мейманди спросили: — У султана Махмуда столько красивых рабов, и каждого из них любой чудом вселенной признать будет готов. Как же случилось, что ни к кому из них он не питает столько склонности и любви, сколько к Аязу, который, право же, не отличается особой красотой? — Что в сердце проникает, то и глаза привлекает! — отвечал Хасан. Когда сам падишах поклонник твой, То славен и поступок твой дурной. А тот, кто будет обойден султаном, Не будет даже для родных желанным. * Когда в лицо Юсуфу ты враждебными глазами взглянешь, Увидишь — безобразен он, за дэва ты его сочтешь. Когда ж на дэва взглянешь ты влюбленным,ослепленным взглядом, Ты скажешь — это херувим, на пери, скажешь, он похож. РАССКАЗ 2 Говорят, что у одного господина был раб редкой красоты, и господин глядел на него взорами, полными любви. Однажды господин сказал одному из своих друзей: — Ах, если бы этот раб, обладающий такой красотой и стройностью, не распускал язык, если б он от грубости отвык! — О братец, — отвечал друг, — если уж ты признался ему в любви, не жди больше от него покорности, ибо когда устанавливаются между людьми чувства влюбленности, то исчезают господство и подчинение! Когда в игру с рабом прекрасным вступает господин И шлет рабу свою улыбку, красою увлечен, Немудрено, что раб владыкой окажется тогда И прихоти раба владыка исполнит как закон. * Невольник пусть таскает воду, Для кирпичей пусть глину месит: Когда его ты избалуешь, Он взбесится и начудесит. РАССКАЗ 3 Однажды я видел некоего благочестивого мужа, который был одержим любовью к одной особе. У него не было силы терпеть, но не было и возможности объясниться с предметом любви. Сколько ни приходилось ему слышать укоров и терпеть мучений, он не отказывался от безумной страсти, у которой он был во власти, и говорил: Пусть даже ты меня мечом ударишь острым — Я все не выпущу, о друг, твою полу. Других убежищ нет — и ежели прогонишь, Все буду я приют искать в твоем углу. Однажды я стал порицать его, говоря ему: — Что же стало с твоим необыкновенным разумом, почему похотливая плоть смогла тебя, мой друг, побороть? Он погрузился на некоторое время в раздумье и молвил: Коль царь любви к тебе придет, рассеет он благую сень, Что благочестье над тобой хранительно, мой друг, простерло: Не может с чистою полой остаться бедный человек, Который волею судьбы в густой грязи увяз по горло. РАССКАЗ 4 Некто, выпустив из рук свое сердце, махнул рукою на душу; цель его взоров была местом опасным и обителью гибели, а не лакомым куском, который при желании в рот попасть бы мог, и не птицей, которую легко схватит силок. Когда на золото твое посмотрит Красавец лишь с презрением в глазах, То для тебя, поверь мне, равноценны Окажутся и золото и прах. Однажды его стали уговаривать: — Остергайся ты этой несбыточной мечты, ибо многие пылали такой же страстью, что и ты, и ноги их скованы такими же цепями! Зарыдал он и сказал: Друзья, оставьте ваши уговоры, Любовью неизбывной я пленен; Боец валится от могучей длани, Влюбленный — дивной красотой сражен. Сущность любви не позволяет ради безопасности души отказаться от любви к другу. Когда ты о себе заботишься одном, То ложным мы тебя влюбленным прозовем. К любимой не придя, погибнешь ты — ну что же? Тогда лишь на любовь любовь твоя похожа! * Я за руку его возьму, когда не запретит он строго, Когда же запретит — пойду умру у милого порога. Друзья его, следившие за его судьбой и сочувствовавшие его судьбине злой, уговаривали его, даже заковали его в цепи — но все было бесполезно. Врач потчует меня сабуром, что жжет язык сильней огня, А я ведь сахара алкаю — лишь сахар нужен для меня. * Однажды некий юноша прекрасный Сказал в него влюбившемуся страстно: «Ты все печешься о своей судьбе — Тогда зачем же нужен я тебе?» Говорят, что царевичу, который был предметом его любви, рассказали: — Вот некий юноша ходит вокруг твоей обители; он благороден и красноречив, любезен и учтив, и от него люди слышат изящные шутки. Сердце его, по-видимому, полно волнения, он одержим страстью. Царевич понял, что тот юноша влюблен в него и что он, царевич, поднял пыль его бедствий. Погнал царевич к нему своего коня. Влюбленный, увидев, что тот приближается к нему, заплакал и сказал: Ко мне опять подходит мой убийца, Мне состраданья удалось добиться! Сколько ни ласкал его царевич, сколько ни спрашивал его: — Откуда ты, как тебя зовут и чем ты занимаешься? — тот не отвечал, ибо он был так погружен в море любви, что не мог перевести дух от волнения в крови. Хотя бы наизусть читал корана все ты семь частей, Ты «а» от «б» не отличишь, коль смутно на душе твоей. — Почему же ты не говоришь ничего, — воскликнул царевич, — ведь я тоже из круга дервишей, я даже их покорный слуга! Тогда тот человек, ободренный состраданием возлюбленного, поднял голову из водоворота волн любви и промолвил: Не странно ли — я пред тобой, а все душа во мне жива, Ты говоришь, и я могу сказать какие-то слова! Сказав это, он испустил безумный вопль и отдал душу господу. Коль умрет человек у порога жилища любимой — не странно, Странно, если он все ж не умрет, если жизнь он свою сохранит. РАССКАЗ 5 Один ученик был необыкновенно красив и пленительно красноречив. Его учитель, по слабости, свойственной человеческому роду, был влюблен в его красивую внешность. Побоев и насилий, которые он творил над другими детьми, он по отношению к этому ученику не допускал. Когда он заставал его одного, он говорил ему: Я увлечен тобою, периликий, И о себе подумать мне претит; Тебя я созерцать не перестану, Увидев, что стрела мне в глаз летит! Однажды мальчик сказал: — Уделяй моему внутреннему совершенству такое же внимание, какое ты уделяешь моему учению. Если ты заметишь в моем поведении какой-нибудь недостаток, который мне самому может показаться не особенно дурным, то укажи мне на него, чтобы я старался его исправить! — Сын мой, — молвил учитель, — ты попроси об этом другого, так как мои глаза взирают на тебя с любовью, беру небеса в свидетели, я не вижу в тебе ничего, кроме добродетели! Без жалости глаза злодею можно вырвать — Во всякой доблести находит он порок; Когда б была одна на сто пороков доблесть, То друг одну б ее заметить только мог. РАССКАЗ 6 Помню я, как однажды ночью вдруг зашел ко мне дорогой друг. Я так порывисто вскочил с места, что невольно погасил рукавом свечу. Мне тот приснился человек, что ночь сияньем озаряет, Я сам дивлюсь своей судьбе — откуда это счастье мне? Присел он и начал журить меня: — Я узнать хочу, почему, увидев меня, ты тотчас же погасил свечу? — Два смысла в этом, — ответил я, — во-первых, мне показалось, что взошло солнце, и, во-вторых, мне вспомнились мои собственные стихи: Когда закроет знатный огонь твоей свечи, Ты встань и при народе предай его мечу; Когда же, улыбаясь, любимая войдет, Ты, взявши руку милой, скорей гаси свечу. РАССКАЗ 7 Некто сказал своему другу, с которым долго не видался: — Где же ты был, мне так хотелось тебя видеть! — Лучше скучать по своему другу, чем томиться в его обществе! — ответил он. Поздно, о пьянящая красавица, В наши двери твой раздался стук, И поэтому не скоро выпустим Мы твою полу из наших рук. Если редко видишься с возлюбленной, То от горя никуда не деться, Но когда придет она, хоть в этот миг Нам бы дали вдоволь наглядеться. * Если возлюбленная приходит к тебе с подругами, то, значит, она собирается мучить тебя неблагородно, ибо ваша встреча от ревности и зависти не будет свободна. Когда с подругами меня приходишь навещать, Хотя приходишь с миром ты, но ссору нам приносишь. * За миг, с чужими милой проведенный, От ревности я вовсе изнемог... Смеется: «Саади, я общий светоч, Не плачу я, коль гибнет мотылек!» РАССКАЗ 8 Помню я, в минувшие дни мы с моим другом жили в согласье, словно два ореха в одной скорлупе. Как-то нам пришлось разлучиться. Через некоторое время друг мой возвратился и стал укорять меня: — За это время ты не послал мне ни одного гонца! Я ответил: — Мне было бы завидно, если бы взгляд гонца светом твоей красоты был озарен, когда я был ее лишен! — ответил я. О старый друг, пусть твой язык меня не укоряет зло: Тебе я верность сохранил, какой бы ни был мой удел... Ревную я, коль кто-нибудь взирает жадно на тебя, Одна отрада — чтоб никто на лик твой вдоволь не глядел. РАССКАЗ 9 Видел я одного ученого, одной особой плененного; тайна его вышла из-под покрова. Он терпел от друга много обид, но все стойко переносил. Однажды я, кротко его упрекая, сказал ему: — Я знаю, что в твоей привязанности к этой особе ничего предосудительного нет и любовь твоя не наносит никому вреда. Но, несмотря на все эти соображения, недостойно высокого звания ученых подвергать себя ложным подозрениям и терпеть обиды от неучей! — О друг, — ответил он, — не держись рукой своих укоров за полу моей злой судьбы. Я часто размышлял о тех благих советах, которые ты даешь, и мне кажется, легче терпеть от нее обиды, чем выносить разлуку с ней, Да и мудрецы говорят: «Умерщвлять свое сердце легче, нежели оторвать взоры от лица возлюбленной!» Кто без нее не может вовсе жить — Не станет, ею мучимый, тужить. Я сетовал однажды на мученья, Но через день я стал просить прощенья. Ведь нам на друга сетовать нельзя, Теперь мой путь — смирения стезя. Прогонит или позовет любезно — Покорен я. А спорить — бесполезно. РАССКАЗ 10 В расцвете моей молодости, как это вообще свойственно этим летам и как ты знаешь сам, я тайно водился с одним красавцем. У него был прекрасный голос, а лицо — словно полная луна. Ланиты белые живой поил родник, Отведай сладких уст, кто к сахару привык... Случайно я заметил за ним один проступок, которого я ожидать от него не мог и к которому я был очень строг. Я с него полу своего покровительства совлек и, собрав мои драгоценности с поля любви, сказал ему: Как хочешь, поступай, но не входи в наш дом, Коль наш не нужен ум, живи своим умом... Слышал я, как он, уходя, говорил: Коль с солнцем нетопырь слепой не дружит, То солнце по нетопыре не тужит. Сказав это, он уехал, и разлука с ним опечалила меня. Прошла пора слиянья душ. Цены блаженства мы не знали, Пока над нашей головой внезапно не стряслась беда. * Вернись, убей меня — ведь умереть, йюбя, Приятнее, чем жить на свете без тебя. Однако благодаря милости и благосклонности господа он вернулся через некоторое время, и я думал, что облегчится печали моей бремя. Но его голос, подобный голосу Давида, изменился, красота, подобная красоте Иосифа, поблекла, яблочко его подбородка покрылось пушком, подобным пушку айвы, и прошло оживление на базаре его красоты. Он ждал, что я обниму его, но я отстранился и молвил: В тот день, когда прекрасен был твой лик, Влюбленного в тебя прогнал ты сам; Сегодня же мириться ты пришел, А на лице мирьяды «фатх» и «дамм». * Ты был весенний лист, но ныне ты пожух, Не ставь же свой котел — огонь, увы, потух. Зачем еще ходить ты будешь с важным видом — Довольство позабыв, готовься лишь к обидам. Ступай к тому, в ком ты зажжешь любви пожар, И глазки строй тому, кго купит твой товар. Приятна зелень, говорят, в саду, — Кто молвил так, отнюдь не сумасброд: Лицо красавцев с девственным пушком Всегда влюбленных прелестью влечет. Но ты бурьяном сад свой засадил, И, как ни вырывай, он все растет. * Если хочешь — терпи, если нет — вырывай волоски на висках, Но пройдут, никогда не вернутся счастливые дни красоты. Я б не выпустил сладкую душу до самого судного дня, Если б душу я мог ухватить, как схватился за бороду ты... * Он ответил: не знаю, что сталось с лицом и с его красотой. Может быть, оно в скорбной одежде по прежней красе — и по мне. РАССКАЗ 11 Спросили одного бедуина: — Что ты скажешь об отроках? — Ла хайра фихим мадама, — ответил он, — ахадухум латифан ятахашану ва иза хашуна яталятифу — то есть до тех пор, пока они миловидны и красивы, они грубы и гневливы, но как только они становятся грубыми и некрасивыми, они становятся любезными и льстивыми. Отрок сладкий и красивый Злоязычен и упрям; Станет мерзким, бородатым — Ластится к тебе он сам. РАССКАЗ 12 Спросили одного ученого: — Если мужчина сидит с луноликой красавицей в уединении, дверй заперты, соперники спят, страсть бушует, желание побеждает, словом, как говорят арабы: «Финик созрел, а сторож спит», — так может ли он силой воздержания спастись от нее? — Если даже он спасется от луноликой, — ответил ученый, — то он не спасется от клеветы многоязыкой! Если от похоти злой ты чудом каким-то спасешься, То не спасешься — не жди — от злой клеветы и попреков. * Свои дела, о друг, всегда с руки — Как привязать чужие языки? РАССКАЗ 13 Попугая заключили в одну клетку с вороном. Попугай мучился; мерзко ему было смотреть на ворона, и жаловался: — Твоя отвратительная наружность и ненавистный вид, твои противные привычки и весь твой облик — все мне претит! Ворон, вестник разлуки, о, если бы между мною и тобою было такое же расстояние, как между востоком и западом! Для тех, кто, проснувшись, посмотрит на это обличье, Прекрасный рассвет будет с вечером сумрачным схож. К тебе посадить бы тебе же подобную злюку, — Но только подобную в мире едва ли найдешь. Удивительнее всего то, что ворон тоже неимоверно горевал и от соседства попугая изнывал. Бормоча:. «Спаси меня господи!», он жаловался на превратность судьбы и в отчаянии тер ногу о ногу. Он говорил: — Что за тяжкая судьба, злой рок и изменчивые времена! Моему сану подобает шествовать плавной поступью по заборам садов с какой-нибудь воронихой. Нет наказанья злее мужам благочестивым, Чем посадить их в погреб к беспутникам гульливым. Какой же грех я совершил, что судьба в наказание заковала меня в оковы бедствия в обществе этого самодовольного глупца, пустомели и подлеца? Никто, поверь, не подойдет к стене, Когда на ней твой образ начертят. Когда б ты рай избрал своим жильем, То люди раю предпочли бы ад. Эту притчу привел я к тому, чтобы ты знал: отвращение невежды к мудрецу в сто раз больше, чем ненависть мудреца к невежде. Отшельник сидел на собранье беспутных гуляк, И балхский красавец заметил ему, не таясь: «Скучаешь, отшельник? Ты все же столь кислым не будь — Пойми, ты ведь тоже достаточно горек для нас! * Здесь розы и тюльпаны собрались, А ты — бревно, несносный человек. Ты — ветер злой, ты — ледяной мороз, Сосулька, на цветах лежащий снег... РАССКАЗ 14 Был у меня друг, с которым мы в течение многих лет вместе исходили весь белый свет, деля хлеб-соль, и утвердилась между нами беспредельная дружба. Но однажды он ради ничтожной выгоды позволил себе нанести мне обиду, и дружбе наших сердец наступил конец. Однако, несмотря на это, с обеих сторон попрежнему существовала привязанность. Однажды мне стало известно, что на одном собрании прочли два бейта из моих стихов: Когда придет мой идол сладкий С прекрасною своей улыбкой, Посыпав солью раны сердца, Мои он увеличит муки. Ах, если б только в руки мог я Взять прядь волос моей любимой, Они — рукав великодушных, Попавший к бедным нищим в руки. Несколько друзей стали говорить о том, насколько мои стихи превосходны — это скорее свидетельствовало о том, насколько они сами благородны, — и благословляли меня. Вместе с ними превозносил эти стихи и мой старый друг. Сожалея об утраченной старинной дружбе, он раскаивался в своем проступке. Узнав о том, что он также хочет помириться, я послал ему нижеследующие бейты, и мы помирились: Нас верность и дружба связали давно, Ты дружбу нарушил проступком своим, А я был всем сердцем привязан к тебе: Не знал я, что дружба твоя — словно дым... Но если желаешь мириться — вернись И будешь сильнее, чем прежде, любим... РАССКАЗ 15 У одного человека умерла молодая красивая жена, а дряхлая теща ради сохранения приданого осталась в доме вдовца бесталанного. Тому крайне надоели ее разговоры, и он не знал, куда деваться от ее общества. Однажды несколько друзей пришли навестить его. Один из них спросил: — Как тебе живется в разлуке с любимой женой? — Не видеть жены для меня не так тяжело, как видеть тещу! — ответил он. Осыпалась роза, но жалят колючки все злей; И клад унесли, но остался недремлющий змей. (по восточному поверью клады охраняются драконами-змеями). Приятнее глаза от вражеской пики лишиться, Чем видеть врагов торжествующе-злобные лица. Пусть сотни друзей на порог не ступает нога, Но только б не знать одного нечестивца — врага. РАССКАЗ 16 Помню, как в дни молодости моей далекой, проходя по улице одиноко, я увидел прекрасное лицо. Это было в месяце тамузе, когда жара сушила рот, а знойный самум кипятил мозг в костях. В силу человеческой слабости я не выдержал солнечного зноя и прибегнул к защите тени какой-то стены, надеясь, что кто-нибудь мне холодной воды принесет и от жара тамуза спасет. Вдруг в темных сенях дома засияла заря — появилась красавица, прелесть которой не в состоянии описать самый красноречивый язык. Казалось, будто наступило утро после темной ночи, или будто живая вода вышла из зулмата. В руках у нее была чаша со снеговой водой, в которую был насыпан сахар и добавлено молоко. Не знаю, был ли этот напиток розовой водой, или в него упало несколько капель с розы ее лица. Одним словом, я взял этот усладительный напиток из ее прелестных рук, выпил его и как будто начал заново жизнь. Наполнено такою жаждой измученное сердце, Что и потоки вод прозрачных ее не утолят. * Того, кто каждый день видаться с нею может, Поистине ведет счастливая звезда; Кто опьянен вином — тот в полночь отрезвится, Кто кравчим опьянен — в день Страшного суда. РАССКАЗ 17 Однажды Мухаммед Хорезм-шах, да помилует его бог, ради какой-то выгоды заключил мир с хатайцами. Вскоре после этого вошел я как-то в кашгарскую соборную мечеть и увидел мальчика, необычайно обаятельного, беспредельно привлекательного, так что относительно ему подобных говорят: Чья-то мудрость тебя чаровать, похищать все сердца научила, Разным прихотям, хитрым словам без конца научила. Я красавца такого и полного стольких достоинств чудесных Не встречал никогда — может, пери тебя, молодца, научила? В руках он держал «Введение в синтаксис» Замахшари и читал: — «Зейд ударил Амра» — действие глагола переходит на Амра. — Ну, сынок, беда, — воскликнул я, — Хорезм и Хатай помирились, а у Зейда и Амра все еще продолжается вражда! Он рассмеялся и спросил, откуда я родом. — Из земли ширазской, — ответил я. — Что ты знаешь из стихов Саади? — спросил он. Я ответил: Грамматика я встретил — он на меня напал, Вот так в примере книжном напал на Амра Зейд. * Подол свой по мне он влачит, головы не подъемля, — А может ли выпрямить стан, кто подол свой влачит? Он на некоторое время погрузился в раздумье и затем молвил: — В этом уголке известны по большей части его стихи на персидском языке; если ты прочтешь что-нибудь из них, это будет более доступно моему пониманию. «Говори с людьми в соответствии с их разумом!» Я ответил: Когда зашел к грамматике ты в лес, Терпенья след в душе моей исчез... Для наших душ волшебник ты великий, Но Зейд и Амр твоей души владыки. Утром, когда было решено отправиться в путь, ему сообщили: «Гляди, такой-то, мол, и есть Саади». Он прибежал ко мне, приласкался и выразил сожаление: — Почему же ты столько времени не говорил, что это ты, тогда бы я приготовился, чтобы почтить твой приезд, как подобает чтить великих мужей! Я ответил: — В твоем присутствии я не мог даже слова промолвить о том, что это — я! — А что будет, если ты некоторое время отдохнешь в этом краю, чтобы мы могли получить пользу, служа тебе? — спросил он. Я ответил: — Я не могу исполнить твое желание в силу следующего рассказа: Я к мудрецу пришел на горный склон. Пещера — вот что взял от мира он. «Что в город не пойдешь? — спросил его я, — Забот там меньше, больше там покоя...» «Там периликих много, — молвил он,— Где много грязи, вязнет даже слон». Когда я так сказал, мы поцеловали друг друга в голову и лицо и простились: Что пользы мне с того, что я Целую друга милый лик, Когда проститься должен я Сейчас же, в тот же самый миг? Взгляни на яблоко — оно Прощалось с милыми, рыдая: Одна щека его красна, И, вся в слезах, желта другая. * Если только в день разлуки не погибну я от мук, То меня в любви неверным ты сочти, любезный друг. РАССКАЗ 18 Некий дервиш как-то раз сопутствовал нам в караване, направлявшемся в Хиджаз. Один арабский эмир подарил ему сто динаров, чтобы он пожертвовал их Каабе. Вдруг хуфаджийские разбойники напали на караван и дочиста обобрали весь наш стан. Купцы начали рыдать, и плакать, и бесполезно вопить. Как ты рыдать и плакать ни горазд — Но золота разбойник не отдаст. Только тот благоразумный дервиш оставался в прежнем состоянии и нисколько не изменился. — Разве разбойники не отобрали у тебя тех динаров? — спросил я его. — Да, отобрали, — ответил он, — но я не был столь привязан к ним, чтобы сокрушаться сердцем, когда с ними расставался! Побойся привыкать к кому-нибудь: Потом отвыкнуть трудно, не забудь. — Подобно этим словам, — воскликнул я, — то, что испытал я сам. В молодости я дружил с одним юношей и искренне был привязан к нему, до такой степени, что его красота была кыблой для моих глаз, а свидание с ним — целью моей жизни и ее источником. Быть может, ангелы на небе сравняться с ним могли красой, Но на земле мне не встречался такой чудесный чародей... Клянусь любовью, мне противно теперь на всех других глядеть, Едва ль и в будущем найдется такой красавец средь людей. Вдруг нога его бытия погрязла в тине небытия, и его сородичи, полные муки, подняли дым вздохов разлуки. Много дней провел я у его могилы и вот что говорил о разлуке с ним: О, если бы в тот день, когда Ты смертью злой был унесен, Рука судьбины и меня Мечом ударила в сердцах! Тогда б не видели глаза Мир опустелый, без тебя, Теперь у праха твоего Я на главу насыпал прах... * Был такой человек — он не мог, успокоясь, в постели уснуть, Если роз и шиповника цвет не осыплет его лепестками; Но рассыпала розы лица коловратность жестокой судьбы, И могила травой заросла и покрыта сухими шипами... После разлуки с ним я твердо решил свернуть на весь остаток жизни ковер страсти и даже близко не подходить к дружбе с кем-либо. Что краше было бы морей, когда б мы не боялись волн, Что было бы приятней роз, когда б от терний был покой; Вчера в саду приятных встреч павлином гордым я гулял, Сегодня, с другом разлучен, я вьюсь раздавленной змеей. РАССКАЗ 19 Некоему арабскому царю рассказали историю о Меджнуне, одержимом любовью к Лейли, о том, к чему безумства его привели, и о том, как он, несмотря на свои редкие совершенства и на свое красноречие, бродит по пустыням, выпустив из рук поводья воли. Царь отдал приказ, и Меджнуна привели к нему тотчас. Царь стал так порицать его; — Какой изъян заметил ты в достоинствах человеческой души, что воспринял нрав животных и покинул человеческое общество? Меджнун сказал: Друзья за то, что я люблю, меня сурово порицают; Увидели б они ее! В ней — извинение мое. * О если б те, кто ныне шлет укоры за мою любовь, Увидели, о госпожа, черты небесные твои! Тогда, твой видя светлый лик, не померанец золотой, А пальцы резали б они, себя не помня, в забытьи! (см. примечание к слову «Юсуф») Царь, услышав, как Меджнун говорит: «Посмотрите сами на ту, за которую вы упрекали меня!» — решил найти, соответствует ли содержание облику, в который облек Меджнун свое утверждение, и захотел посмотреть на красоту Лейли; узнать, чем же Меджнуна влекут черты той, что вызвала столько смут? Царь велел разыскать ее. Его посланцы обошли арабские племена, нашли ее и привели во дворец. Царь взглянул на ее облик и увидел смуглую хрупкую девушку. Она показалась ему дурнушкой, потому что самая последняя из наложниц его гарема превосходила ее красотой своей, была изящней ее и стройней. В силу своей проницательности Меджнун догадался о том, что думает царь, и воскликнул: — На красоту Лейли нужно взирать глазами Меджнуна, чтобы ты мог понять тайну блаженства, которое дает ее лицезрение! Повесть о душе прекрасной — ту, что слух ласкает мой, — Если б горлинка слыхала, — зарыдала бы со мной. * Скажите тем, друзья мои, кто и покоен и здоров: «Как сердце, полное любви, трепещет, знать вам не дано». * Как ноют раны и горят, узнает ли когда здоровый? Лишь тем свою открою боль, кто в муке корчится суровой. Зачем ты стал бы об осе рассказывать, мой друг, тому, Кто никогда не испытал осиного укуса злого? Пока ты сам, подобно нам, не очутился в тупике, Ты просто сказкою сочтешь о нас рассказанное слово. Мое ты горе никогда с другими сравнивать не смей — У них в руках, ты видишь, соль; я — ранен, повторяю снова. РАССКАЗ 20 Рассказывают, что хамаданский судья был очарован сыном одного кузнеца и подкова его сердца была раскалена на огне страсти. Долго мучился судья, всюду разыскивал и преследовал юношу, страстью томим, подстерегая его и гоняясь за ним. При этом он так говорил о своем положении: Внезапно стройный кипарис предстал передо мной. Схвативши сердце, бросил я его своей рукой. Его глаза влекут сердца в силок, отняв покой. Не хочешь сердце отдавать — тогда глаза закрой. Слышал я, что тот человек молодой встретился как-то раз на дороге с судьей. О страданиях судьи он был кем-то уже осведомлен и был неописуемо оскорблен. Юноша обругал судью, всячески поносил его, замахнулся на него камнем. Не осталось такого оскорбления, которого он не нанес бы судье. Судья сказал одному из почтенных ученых, шедшему вместе с ним: Взгляни, как прихотлив любимый и каковы его повадки! Нахмурил брови он — какие на лбу пленительные складки! В арабских странах говорят: «Удары от любимых — это сушеные финики!» Пускай от рук твоих удар сулил мне рок — Твои удары мне вкусней, чем свой пирог. Как сладок гнев его, любое порицанье — В нем слышу милость я, любви благоуханье. Оскомину набьет незрелый виноград, Но погоди — созрев, он много даст услад. Сказав это, судья вернулся и воссел на свое судейское кресло. Несколько вельмож, его собратьев, служивших в подвластном ему управлении, поцеловав в знак почтения прах перед ним, молвили: — С твоего позволенья мы скажем одно слово относительно тебя, хотя это не допускается приличием и мудрецы говорят: Не в каждом сужденье отыщется прок, Судить о пороках вельможи — порок. Но так как благодеяния твоей милости постоянно сопутствовали жизни твоих рабов, то, если мы не сообщим тебе то, что мы считаем за благо, это будет подобно преступлению. Благой путь в том, чтобы не позволить этому юноше добиться над тобою власти и запутать тебя в сети страсти, и в том, чтобы свернуть ковер твоего вожделения; ведь должность судьи — сан высокий, и ты не должен пятнать его скверными поступками! Ты видишь пред собой друзей, не презирай же их речей! Кто бесчестною жизнью известен, на подлости лих, Разве станет когда сожалеть о бесчестье других? Пусть полвека носил человек свое честное имя — Вмиг бесчестный затопчет всю славу ногами своими. Судье от души понравился совет друзей. Но, похвалив своих собратьев за их благородные рассуждения, он молвил: — Наставления дорогих друзей, стремящихся к благому исходу моих дел, совершенно справедливы, и я не могу им возражать. Однако: Порицайте меня — и за то вам и честь и хвала, Только черного негра отмоете ль вы добела? * Забуду ли того, кто отнял мой покой? Я корчусь, как змея с разбитой головой! С этими словами он отправил своих людей разузнать о настроении юноши. Он пожертвовал казной несметной на то, чтобы склонить юношу к связи запретной. Говорят: у кого на весах золото, у того сила в длани, а тому, кто не властен над динарами, во всем мире не подвластен ни один человек. Увидевши золото, всякий склоняет чело — И даже весы, у которых железные плечи... Словом, ему удалось уединиться с юношей тихой ночью. Но наутро правитель города узнал, что судья всю ночь провел за вином у постели юноши, к его изголовью приникнув с любовью, сжимал его в объятиях и от наслаждения не спал. Судья пел: Не слишком ли рано петух разбудить нас готов? Ведь мало еще поцелуев и пламенных слов! Как мяч костяной в ободочке эбеновой клюшки — Возлюбленной грудь в этом черном кольце завитков. Единый лишь миг спят дурные глаза — берегись же И бодрствуй, иначе твой рок будет слишком суров. Пока барабана не слышно в дворце атабеков, Пока не услышишь с мечети ты утренний зов — Уста бесполезно от уст отрывать, не насытясь,— И все из-за криков каких-то дурных петухов! Вот в таком состоянии находился судья, когда один из его слуг вошел и сказал: — Что ты сидишь, вставай и беги, пока есть ноги, завистники наговорили на тебя, а может быть, сказали правду. Пока огонь бедствия незначителен, мы, быть может, сумеем потушить его водою разумных мер, ведь если завтра, — да не случится этого, — он разгорится, то охватит весь мир! Судья взглянул на него с улыбкой и молвил: Когда вонзил в добычу когти лев, Его не потревожит лай собак; Лицом к лицу любимого прильни — И пусть себе кусает руки враг. В ту же ночь царю сообщили: — В твоем государстве совершается скверное преступление. Что ты прикажешь сделать? — Я считаю этого судью одним из доблестных мужей нашего века и редкостью нашего времени, — отвечал царь. — Быть может, это клевета, придуманная его врагами. Я ничему не поверю, пока не увижу все воочию, ибо мудрецы говорят: Кто длань свою к мечу, не думая, протянет, — В раскаянье кусать свои же пальцы станет. Слышал я, что утром царь с несколькими приближенными подошел к изголовью судьи. Увидел он: свеча горит, а любовник сидит, вино разлито, а чаша разбита. Судья в пьяном сне лежит недвижим и не ведает, что царь стоит перед ним. Царь начал потихоньку будить судью: — Проснись, уже солнце взошло! Судья наконец-то догадался в чем дело и спросил: — С какой стороны оно взошло? — С востока! — ответил царь. — Слава богу, — воскликнул судья, — еще открыта дверь покаяния в силу следующих слов предания: «Дверь покаяния не закрыта для рабов, пока солнце не всходит с запада». Я прошу бога простить меня и каюсь перед тобой! На этот грех меня толкнули две беды: Злой рок и бедный ум — вот этой цепи звенья. Накажешь ты меня — я это заслужил, Помилуешь — всегда прекраснее прощенье. Царь воскликнул: - Что ты будешь раскаиваться сейчас, в своей неминуемой гибели убедясь! Сказано: «Не принесет им пользу обращение к вере, после того как они испытали наше наказание». Не поздно ль каяться, несчастный, в воровстве, Когда проворство рук в дворце тебя обманет? Пускай верзила рук не тянет за плодом — А коротышка сам до ветки не достанет. Тебе не удастся спастись после того, как было раскрыто твое преступление. Когда царь сказал это, палачи бросились на судью. — У меня осталось лишь одно слово для царя! — взмолился он. Царь услышал его и спросил сурово: — Что там еще за слово? Молвил судья: Хотя ты рукой отвращенья махнул на меня, Я все за полу твою, светлый владыка, держусь. Хотя оправданья и нет преступленьям моим, Но милость твоя может снять преступления груз! Царь молвил: — Ты изящно выразил тонкую мысль, однако было бы с разумом несовместимо и закону противоречило бы непримиримо, если бы твое сегодняшнее красноречие спасло тебя от моей карающей десницы. Мне думается, лучше сбросить тебя с башни, чтобы другие поучились уму-разуму на твоем примере! — О повелитель мира, — взмолился судья, — я вскормлен благодеяниями твоего дома и, так как этот грех совершил не только я один, ты лучше другого подвергни наказанию тому, а я с него пример возьму! Царь рассмеялся и милостиво простил его проступок; хулителям, осуждавшим судью на казнь, он сказал: И вас отяготили всех пороки, Не будьте же к чужим грехам жестоки. РАССКАЗ 21 Был юноша некий, пороков лишенный, В красавицу чистую страстно влюбленный... И в море Великом, в кипении вод, Увлек их безжалостный водоворот. Какой-то моряк протянул ему руки, Желая избавить от смерти и муки, Но юноша руку отдернул скорей: «Не мне помогай, а любимой моей!» И мгла над несчастным сгустилась ночная, И слышали, он говорил умирая: «Того, кто забудет в беде о любви — Не слушай. Его пустомелей зови». Так жизненный срок был влюбленными дожит Понять их любовь тебе старец поможет. Ведь так Саади тайны страсти постиг, Как люди в Багдаде — арабский язык. Душой будь привязан к своей ненаглядной, Не нужен тебе этот мир безотрадный... И если б Меджнун жил до нынешних дней, Любви б он учился по книге моей. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |