09:17 Омар Хайям (1986 г.). РУБАИ. Часть 9. |
Эдвард Фитцджеральд РУБАЙЯТ ОМАРА ХАЙЯМА. Поэма 1 Вставай! Свой камень в чашу тьмы Рассвет Уже метнул — и звезд на небе нет, Гляди! Восходный Ловчий полонил В силок лучей дворцовый минарет. 2 Неверный призрак утра в небе гас, Когда во сне я внял призывный глас: «В кабак, друзья! Пусть бьет вино ключом, Пока ключ жизни не иссяк для нас». 3 А лишь пропел петух, перед крыльцом Народ кричал: «Откройте ж двери в дом, Где суждено так мало нам пробыть И не вернуться никогда потом!» 4 В сердцах томленье будит Новый год; Меня же тишина полей зовет, Где дышит Иисус, где на ветвях Длань Моисея, белая, цветет. 5 Где розы пышные твои, Ирем ? Где кубок Джемшида, кто скажет нам? А в гроздьях Яхонт всё еще горит, И всё цветут сады по берегам. 6 Умолк Давид, а розе соловей На пехлеви священном кличет: «Пей! Пей, пей вино, пурпурноe вино: Оно ланиты делает алей». 7 Налей вина и в пламя вешних дней Брось зимний покаянный плац. Скорей! Уж птица Время крылья подняла, А ведь лететь, увы, не долго ей. 8 Будь Вавилон иль Нишапур твой град, Горька ли чаша иль полна услад - Напиток жизни сякнет с каждым днем И с древа жизни листья всё летят. 9 Сто свежих роз приносит утро в сад; Одной, вчерашней, не вернуть назад. И первый летний месяц, месяц роз, Вас унесет, Джемшид и Кей-Кубад. 10 Пусть унесет! Что нам за дело, друг, Что факел жизни Джемшида потух! Пускай зовут Рустам с Зурабом в бой, A Xатим-Тай к столу, но ты будь глух. 11 Пойдем туда, где дышится вольней, На рубеже пустыни и полей, Где всё равно — султан ты или раб, - И гордого Махмуда пожалей. 12 Стихи в тени деревьев, в знойный май Кувшин вина и хлеба каравай, И ты в пустыне с песней на устах, О, для меня пустыня эта — рай! 13 Одних манит удел владык земли, Других же рай, мерцающий вдали... Держи что есть, о барышах забудь И дальним барабанам не внемли! 14 Ты слышал, роза говорит: «Мой брат, Гляди! Смеясь, я лью свой аромат. Ты шелковый шнурок с моей мошны Сорви и золотом осыпь весь сад». 15 Кто собирал златые зерна в дом И кто пустил их по ветру дождем, Равно прейдут не в золото, а в прах. Не станут их откапывать потом. 16 Твои надежды гибнут, человек! Иль расцветают... и тогда, как снег, Упавший на песчаный лик пустынь, Сверкнув на миг, уносятся навек. 17 В сей караван-сарай, где на часах Чреда ночей и дней стоит в вратах, На краткий срок, отмеченный судьбой, Свой пышный въезд свершал за шахом шах. 18 И Льву и ящерице вход открыт В тот зал, где древле пировал Джемшид; В могилу Бахрама степной осел Копытом бьет, но старый ловчий спит. 19 Скажи, где розы цвет еще так ал, Как там, где кесарь кровью истекал? А гиацинт в саду? Быть может, он С чела, когда-то чудного, упал. 20 Трава, чьей зеленью окаймлена Губа ручья... О, как она нежна. Не мни ее! Кто знает, из каких Когда-то нежных губ растет она. 21 Ах, утопи, вино, в своих волнах О прошлом грусть и пред грядущим страх. Ведь завтра, может быть, утонем мы В бесчисленных умчавшихся веках. 22 Как много милых нам друзей (какой Прекрасный урожай, о Время, твой!) Уж осушили кубок свой до дна И улеглись безмолвно на покой! 23 И мы, которые на смену им С весной пришли и за столом шумим, — И мы должны под сень могил сойти, Чтоб для других могилой стать самим. 24 Но, будем жить и сгоним грусть с лица, Пока к нам Смерть не выслала гонца! Став прахом, в прахе будем мы лежать Без песни, без вина — и без конца. 25 Тем, кто лишь днем сегодняшним живут, И тем, кто завтра с нетерпеньем ждут, Страж с башни Тьмы равно кричит: «Глупцы! Вам воздаянья нет ни там, ни тут». 26 Все мудрецы, которые в веках Так тонко спорили о Двух Мирах, Как лжепророки свергнуты; их речь Развеял ветр, уста засыпал прах. 27 И я когда-то к магами святым Ходил, познанья жаждою томим, Я им внимал; но уходил всегда Чрез ту же дверь, как и являлся к ним. 28 Я помогал их тяжкому труду: Сажал и холил Мудрости гряду... " И вот вся жатва, собранная мной: Я, как вода, пришел; как ветр, уйду. 29 Я, как вода, в сей мир притек, не зная, Ни для чего, ни из какого края; И из него, как ветер через степь, Теперь несусь — куда, не понимая. 30 Что, не спросясь, примчало нас сюда? И, не спросясь, уносит нас — куда? Чтоб память об обиде этой смыть, Вино, друзья, пусть льется, как вода! 31 С Земли я за черту небесных тел Вознесся и на трон Сатурна сел; Распутал много я узлов в пути, Лишь твоего не мог, людской удел. 32 Ах, дверь была закрыта на замок, И сквозь завесу видеть я не мог. Послышалась мне речь про «я» и «ты», Но через миг настал молчанью срок. 33 Земля молчит о том, кто дал ей свет; И темен моря стонущий ответ; Безмолвны твердь и хор ее светил, То скрытый рукавом зари, то нет. 34 И я с тоской воззвал: «Где факел тот, При свете коего Судьба ведет Своих детей, блуждающих во тьме?» — «Чутье слепое», — молвил неба свод. 35 Тогда прильнул устами к чаше я, Дабы познать источник бытия. И мне уста ее шепнули: «Пей, Пока ты жив! Жизнь коротка твоя». 36 И мнилось, глиняный сосуд давно Когда-то жил, лобзал и пил вино; А ныне поцелуи не дарить, Лишь принимать устам его дано. 37 Раз к гончару привел меня досуг. Он глину влажную месил... И вдруг Из недр ее чуть внятную мольбу Услышал я: «О, осторожней, друг!» 38 И разве не идет из века в век, Сопровождая поколений бег, Предание о том, что создан был Из влажной глины первый человек? 39 И капля каждая вина, на грудь Земли упав, находит в недра путь, Чтоб потушить огонь тоски в очах, Давно в глуби сокрытых где-нибудь. 40 Как на заре, подняв чело, тюльпан Впивает горнего вина дурман, Так пей и ты, покуда Рок тебя Не опрокинет, как пустой стакан. 41 Равно земле и небу вопреки, Грядущее презренью обреки И утопи персты свои в кудрях, Как юный тополь, стройного саки. 42 Ты пьешь вино, уста целуешь ты, А завтра ждет их царство Пустоты; Ты сам — ничто за жизненной чертой, Такое же ничто и до черты. 43 Пока на розах мы с тобой сидим, Пей гроздий сок. Когда же серафим Тебе темней напиток поднесет, Прими его, душой неколебим. 44 Ведь если чужд душе презренный тлен И ей дано цвести средь райских стен, То не позор, не срам ли для нее, Смирясь, терпеть земной темницы плен? 45 Что наша плоть? Шатер, где отдохнуть Прилег султан, чей в царство Смерти путь... Его с зарей разбудит черный страж, — У входа гость другой какой-нибудь. 46 Не мни, что Жизнь, закрыв навеки счет Тебе и мне, в бездействии замрет: Мильоны пенных брызг, подобных нам, Бессмертный Кравчий пролил и прoльет. 47 Когда тебя накроет смерти тень, Над этим миром не померкнет день: Вселенной столь же безразличен ты, Как морю брошенный в него кремень. 48 В пустыне Хаоса на миг прильнуть К колодцу Жизни нам дано... А чуть Зашла звезда, уж караван спешит К заре Небытия. Готовься в путь! 49 И если в тайну мировой души Проникнуть хочешь в этот миг — спеши! Как распознать, где истина, где ложь И что над жизнью властвует в тиши? 50 Меж истиной и ложью только нить; Где ж тот алиф, которым бы открыть Сумели мы к Сокровищнице путь И к самому Владыке, может быть? . 51 Чьим скрытым духом, как огнем, согрет Расколотый на бездну тварей свет? И все они — от рыбы до луны — Меняются и гибнут; Он же — нет. 52 Он зрим на миг — и вновь завесой скрыт, Что между тьмой и зрелищем стоит, Которое, чтоб вечность коротать, Он сам творит, играет и глядит. 53 И если нынче тщетно острый взгляд То в прах земли, то в блеск небесных врат Вперяешь ты — чего ж от завтра ждать, Когда на очи ляжет смертный плат? 54 Освободись от суетных забот, Направленных на этот мир и тот! Не лучше ль пить с весельем гроздий сок, Чем ждать в тоске пустой иль горький плод? 55 Не мало лет прошло с тех пор, друзья, Как новым браком сочетался я: Бесплодный Ум от ложа я прогнал, И дочь Лозы - теперь жена моя. 56 Как «есть» иль «нет», так «вверх» и «вниз» равно Определять умею я давно, - Однако изо всех наук в одной Я был глубок — в науке пить вино. 57 Мой календарь - так слух идет окрест — Исправил год по указанью звезд… О нет... но в нем для мертвого «вчера» И «завтра» нерожденного нет мест. 58 Намедни в кабаке сидел я... Вдруг Передо мной явился райский дух; Он на плече сосуд из глины нес И молвил мне: «Испей вина, о друг!» 59 Пред непреложной логикой вина Все семьдесят две секты — ложь одна; И власть ему, алхимику небес, Медь жизни в злато претворять дана! 60 Вино - непобедимый грозный шах. Он с заколдованным мечом в руках Скорбей и страхов черную орду Преследует и повергает в прах. 61 Ведь если хмель — питомец божьих рос, Мы поносить не смеем пьяных лоз. То дар благой... Так примем же его! А если злой, то кто его поднес? 62 Ужель, расплатой повергаем в страх Иль упиваясь нектаром в мечтах, Я от вина земного отрекусь, Пока сосуд не превратился в прах? 63 О, свет надежд! О, черных страхов гнет!.. Одно лишь верно: эта жизнь течет. Вот истина, всё остальное ложь: Цветок отцветший вновь не расцветет. 64 Не странно ли? Никто из тех, кто раз Уже проник в ворота Тьмы до нас, Не возвратился рассказать про путь, Куда вступить и нам настанет час. 65 Все откровенья мудрецов земли И тех, кому виденья душу жгли, - Лишь сны; они их рассказали тем, Кто им внимал, и снова спать легли. 66 Я душу посылал в незримый Край: «Лети, душа, и, что нас ждет, узнай!» И мне она, вернувшись, принесла Такой ответ: «Во мне и ад, и рай». 67 Рай - воплощенных грез виденье, ад — Тень от души, расплавленной стократ; И эта тень — на Тьме, откуда мы Вчера пришли, куда идем назад. 68 Куда игрок направит мяч, туда Летит он безо всяких «нет» иль «да». Куда наш путь? Об этом знает Тот, Тот, только Тот, кто бросил нас сюда. 69 Нас на доске ночей и дней вперед И в стороны, как пешки, Рок ведет; Порою вместе сталкивает, бьет И друг за другом в ящик вновь кладет. 70 Что мир наш, в совокупности своей, Как не игра магических теней? Над сценой солнце, как фонарь, горит, И люди-призраки скользят по ней. 71 За знаком знак чертит бессмертный Рок Перстом своим. И ни одну из строк Не умолишь его ты зачеркнуть, Не смоет буквы слез твоих поток. 72 И кубка опрокинутого свод, Под коим смертный, сгорбившись, живет, Не призывай! Безгласный, как и мы, Свершает он свой вечный оборот. 73 Последнего из нас дал первый ком – Последней жатвы семя было в нем: Что написал творенья первый день, Прочтется вслух последним, Судным днем. 74 Вчера сегодняшний был зачат бред — Источник громких, завтрашних побед… Иль смерти. Пей! Откуда ты пришел, Куда идешь, зачем - ответа нет. 75 В одушевленный глиняный комок, Что мне в жилище предназначил Рок, Вросла лоза, когда небесный Конь Созвездья на хребте своем увлек. 76 Я с нею связан телом и душой. Что ж! Может быть, металл ничтожный мой Даст ключ к вратам, пред коими, ханжа, Вотще твой жалкий раздается вой. 77 Любовью ли свет истины гореть . Меня заставит, гневом ли - узреть Хоть луч его я поспешу в кабак, Но не пойду искать его в мечеть. 78 Как! Одарить простой земли комок Сознанием, чтоб ощущать он мог Ярмо соблазнов и терпеть его Под страхом мук, которым вечность - срок? 79 Как! Дав взаймы окалину и сор, Потом вести о злате разговор И взыскивать с нас долг, который нам Навязан был? О низость! О позор! 80 О Ты, на тяжкий путь мой искони Поставивший силки и западни! Когда паду в сеть рокового Зла, Мне в грех мое паденье не вмени. 81 О Ты, кем Змий был в райский сад введен И человек из праха сотворен! Что на челе у нас клеймо греха, Ты нам прости — и нами будь прощен. 82 Когда голодный Рамазан, как тать, Под кровом тьмы собрался убегать, Я в мастерской у гончара стоял: Кругом - сосудов глиняная рать. 83 Сосудов, слепленных на разный лад, Вдоль длинных стен стоял за рядом ряд; Одни болтливы были, а других Прельщало слушать то, что говорят. 84 Один сказал: «Возможно ли, чтоб он, Которым я из глины сотворен, Меня искусно создал для того, Чтоб снова в глину был я превращен?» 85 Другой промолвил: «Отрок бережет Бокал, даривший хмель... Ужели тот, Кто сам любовно вылепил сосуд, Его потом со злобой разобьет?» 86 Вдруг чей-то стон раздался: «Вам смешна Моих краев неровных кривизна? Рукой дрожащей, может быть, лепил Меня гончар... Моя ли в том вина?» 87 Тогда один, имевший речи дар И в чьей груди горел суфийский жар, Воскликнул: «Вздор! Скажите же мне, кто, По-вашему, сосуд и кто — гончар?» 88 Другой сказал: «Упорно говорят, Что тех из нас, кто не удался, в ад Столкнет гончар. Пустое! Верьте в то, Что добрый он, — и всё пойдет на лад». 89 Один шепнул, издав протяжный вздох: «От долгого забвенья я засох; Лишь сок родимых лоз в себя вобрав, Я б вновь ожить и сил набраться мог». 90 Вдруг пролил месяц молодой сиянье Своих лучей на хрупкое собранье... И крик раздался: «Слышите, друзья, В руках привратника ключей бряцанье!» 91 Когда забудусь я последним сном, Мои останки ты омой вином И в саване из листьев пьяных лоз Меня в саду похорони родном. 92 Из-под земли мой пепел гробовой Захватит в плен благоуханный свой Прохожего, который через сад Пройдет в мечеть с поникшей головой. 93 Мои кумиры, ваша в том вина, Что жизнь моя навек посрамлена: В стакане — имя доброе мое, А честь моя за песню продана. 94 Не раз, Хаям, неслись твои мечты К раскаянью, — но был ли трезвым ты? И вновь, и вновь твой покаянный плащ Pвала Весна, несущая цветы. 95 Хоть надо мной ты учинил грабеж, Злой хмель, похитив чести плащ, - я всё ж Дивлюсь тому, кто продает вино: Ценней вина едва ли что найдешь. 96 С увядшей розою весна уйдет, И старость книгу юности замкнет; А соловей, который пел в ветвях, - Откуда и куда его полет? 97 Когда б в пустыне свой прекрасный лик, Пусть даже смутно, мне явил Родник, - Усталый путник, я бы, как трава, Стопою смятая, к нему приник. 98 О, если б дух слетел какой-нибудь, Чтоб книгу Рока вовремя замкнуть И приказать суровому писцу Всё изменить иль вовсе зачеркнуть. 99 Любовь моя! Когда бы Он вручил Нам этот мир, который так уныл, - Его в куски разбили б мы и вновь Слепили так, чтоб сердцу стал он мил. 100 Как много раз твой рост и твой ущерб. Еще увижу, милый лунный серп! Но час придет — и тщетно будешь ты Меня искать под сенью этих верб. 101 Когда, саки, для благостных услуг Ты, словно месяц, вступишь в звездный круг Гостей веселых — в память обо мне Переверни пустую чашу, друг! |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |