18:21 Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Васитская макама (двадцать девятая). |
— Судьба жестокая, которая часто наши желания гасит, как-то раз против воли занесла меня в город Васит. Город был мне совсем незнаком, не знал я, кого там встречу, найду ли приют и дом. Был я как рыба, выброшенная на берег морской, или как в черном локоне волос седой, когда счастье мое лицемерное и доля неверная привели меня в хан, где бывают приезжие из многих стран, люди разные, деловые и праздные. И двор, и худжры были в том хане чистые, а постояльцы — речистые. Это нравилось чужестранцам, и они подолгу здесь пребывали, даже тоску по родине забывали. Я в худжре отдельной расположился — благо, хозяин не дорожился,— не пробыл там и минуты одной, как слышу вдруг голос за стеной: — Подымайся, сынок, удача тебя ожидает, и враг не подстерегает. Возьми с собой луноликую, белоликую, самого чистого происхождения, чья плоть истерзана до измождения: сначала завернута, потом раскрыта, заключена в тюрьму и побита, напоена, потом воды лишена и в огне пылающем обожжена, и быстро беги к торговым рядам — как влюбленный бежит за красавицей по пятам — и сменяй свою спутницу на оплодотворяющего, приносящего пользу и вред причиняющего, кто печалить может и веселить и грусть и радость в сердце вселить, вздох его огнем опаляет, плод его тьму озаряет, слова его внятны, приношенья приятны; если кто по нему ударит, он громы и молнии подарит, пламенем пышет, жаром в лохмотья дышит. Говорит рассказчик: — Когда речь за стеной умолкла, я выглянул поскорей; вижу: юноша стройный из соседних вышел дверей. Я оглядел его внимательным взглядом: никого с ним не было рядом. Как видно, в словах таилась загадка из тех, что умы смущают и любопытство в них возбуждают. Я пустился юношу догонять — очень хотелось мне смысл этих слов понять. А он поскакал, словно конь, бьющий землю копытом, и прилетел на рынок быстрее ифрита, рыскал он здесь и там по торговым рядам, наконец добрался запутанными путями до торговца кремнями, выбрал нужный ему кремешок, развязал мешок, лепешку оттуда достал и торговцу в обмен на кремень отдал. Я был восхищен остроумием этих людей и красотою загадки и сразу увидел в них серуджийцев повадки. Тут я бросился в хан со всех ног, желая проверить, такой ли я меткий стрелок. Посмотрел и вижу — догадки мои верны: Абу Зейд сидит во дворе у стены. Были мы оба рады встрече нежданной, но постоянно желанной. После приветствий старик спросил: — Почему же ты родину покинул? Она отвернулась от тебя или сам ты ее отринул? Я ответил: — Судьба ломала мне кости жестоко, и несправедливость лилась па меня потоком. Он сказал: — Клянусь тем, кто дождь низвел с облаков и украсил деревья гроздьями сладких плодов, искривились теперешние времена и враждебность повсюду видна. Не ищи состраданья в людских сердцах, один остался заступник — Аллах. Скажи мне правду, как ты покинул дом — богачом или жалким бедняком? Я ответил: — Рубашкой служил мне мрак ночной, а песню в пути пел мне желудок пустой. Абу Зейд опустил глаза и землю палкой стал ковырять — видно, раздумывал, дать мне в долг или закят для меня собрать. Внезапно он встрепенулся, словно учуял добычу или случай удачный ему подвернулся, и сказал: — Хочу я тебя женить, чтобы с семьей породнить, которая раны твои исцелит и крылья твои вновь оперит. Я ответил: — Этим путем неплохо трудности разрешить бы, только скажи: какая же без калыма женитьба? Да и кто из племени благородного захочет в зятья бродягу безродного? Он промолвил: — Я буду посредником, на тебя укажу и им про тебя расскажу. Это такая семья: обычай их — сломанное вправлять, пленника освобождать, родственника уважать, добрый совет принимать. Посватайся к ним сам Ибрахим ибн Адхам или Джабала ибн Айхам, по пятьсот бы дирхемов с них взяли, не более, из божьего страха,— столько, сколько платил за жен посланник Аллаха. Но не тревожься, с тебя не потребуют выкуп вперед и до развода дело у тебя не дойдет. Увидишь, я сам твоим сватом буду и все, что нужно для свадьбы, добуду, сватовством сосватаю неслыханным и нигде никогда не виданным. Сказал аль-Харис ибн Хаммам: — Обещаньем своим старик меня соблазнил, и, хоть невесту он от меня утаил, я сватовство ему поручил. И вот Абу Зейд принялся за дело, все в руках у него так и кипело; бегал он туда и сюда, наконец вернулся, сияя, громко господа нашего восхваляя,и сказал: — Радуйся, больше тебе не надо судьбу упрекать и по крохам насущный хлеб собирать. Все уже будет в порядке скоро: мне поручено заключение брачного договора. Он пошел угощение приготовлять и постояльцев хана на пир приглашать. Когда натянула ночь шнуры своего шатра и всем, у кого есть двери, запирать их было пора, Абу Зейд кликнул клич гостям собираться. Все пришли, никто не хотел отказаться. Свидетели, гости — все построились в ряд и в ожидании перед Абу Зейдом стоят. А он достал астролябию и таблицы, чтоб в их изучение погрузиться. Гороскопы так долго он вычислял, что собравшийся люд стоя почти задремал. Я сказал ему: — Слушай, хватит считать, видишь — людям хочется спать. Он важно на звезды рукой показал и наконец узел молчания развязал, поклявшись горою Синаем и Книгой священной, которую мы почитаем, что сегодняшний вечер не забудется никогда, что будут люди о нем вспоминать до самого Страшного суда. Затем на колени опустился и с призывом: «Внемлите!» — к нам обратился. Он сказал: — Хвала Аллаху, царю всесильному, владыке любвеобильному, горы укрепляющему, дожди посылающему, нужды удовлетворяющему, тому, кто холодного согревает, голодного угощает, землю расстилает; тому, кто тайны знает и постигает, великих губит и унижает, века стирает и века повторяет, дела начинает и дела завершает; тому, чья милость нетленна и совершенна, чья туча всегда водою богата и дождями чревата; тому, кто на просьбы отвечает, надежды сбываться заставляет, бедняков обогащает! Хвалой беспредельной я его восхваляю и богом единым провозглашаю! Это — Аллах, и нет для людей божества другого, никто не избегнет того, что Аллах ему уготовил. Он послал Мухаммада главой над исламом и для правителей всех имамом, чтоб избавить невежд от их заблуждения и внушить им к идолам отвращение, законам веры их научить, запретное от дозволенного отделить. Аллах даровал ему почет и покров, свято имя его во веки веков! Да будет бог его славной семье помощник и страж, пока дрожит в пустыне мираж, пока страусенка проворен бег, пока плавает в небе солнца ковчег, пока люди радостной и шумной толпой приветствуют месяц молодой (1). Творите добро — да хранит вас Аллах,— ревнуйте о благе на дозволенных богом путях, покайтесь в грехах! Приказ Аллаха слушайте и запоминайте: узы родства упрочивайте и укрепляйте, страсти свои отбрасывайте и отвергайте! Роднитесь с людьми праведными, благородными, Аллаху угодными. Рвите связи с людьми алчными и порочными, в своей добродетели непрочными. Тот, кого я сватаю вам, чист и высок рождением, знатен происхождением; щедрость его — источник сладкий, его обещанию верить можете без оглядки. Вот он прибыл в ваш дом, к беспорочной невесте добродетельным женихом. Он поклялся — а клятва его нерушима — столько дать за невесту, сколько посланник (2) давал досточтимый. Это — самый прекрасный зять, ему вы без страха можете дочь отдать. Я, как сват, за него поручиться готов: он не знает изъянов и грехов.. Пусть живется вам без печали и страха, чтобы каждый день могли вы славить Аллаха! Да внушит он людям стремление к исправлению их положения, чтобы каждый к Страшному часу делал приготовления. Господу миров — хвала неустанная, а посланнику его — слава постоянная! Так он речь, искусно нанизанную, завершил и брачный договор огласил. Затем снова запел, как соловей, желая мне счастья и сыновей. А потом он сласти принес, изготовленные его руками,— память об этих сластях будет храниться веками! Как и все, потянулся я к угощению, отнюдь не испытывая к нему отвращения, но Абу Зейд меня за руку удержал, сделав знак, чтоб я только подавал. Клянусь Аллахом, не прошло и минуты — упали все как подкошенные, словно детищем чаши сброшенные, словно пальмы, гнилью внутри искрошенные. Понял я хитрость Абу Зейда великую, многоликую и сказал: — О души своей погубитель и денег своих ревнитель! Ты что для людей приготовил — сласти или же горькие напасти? Он ответил: — К этим блюдам, которыми я угощал, я немножечко банджа подмешал. Я сказал: — Клянусь тем, кто заставил звезды спять, чтобы путнику верный путь указать,— этот поступок черный будет в памяти у людей среди деяний позорных! Потом я подумал, что хитрость раскроется с наступлением дня, и испугался, что все обернется против меня. От боязни сердце мое трепетало и душа улетала. Когда Абу Зейд заметил, что мое беспокойство растет и страх меня гложет и грызет, он сказал: — К чему обжигающие сомнения и явные опасения? Если, старую дружбу храня, боишься ты за меня, то беспокоиться нужды нет — не успеешь моргнуть, от меня простынет и след, я в таких переделках не раз бывал и всегда ускользал. А если дело твое таково, что ты боишься за себя самого, если ты опасаешься злобы и мщенья, то доешь что осталось от угощенья. Я же с собой прихвачу для виду твою рубаху, и нечего будет тогда дрожать от страха: найдешь человека, который заступится и поможет и достаток твой приумножит. А если не хочешь — беги скорей, чтобы спастись от гнева просыпающихся гостей. Затем Абу Зейд обошел все худжры, перерыл сундуки, обыскал кошельки, самое ценное он забирал, прочим пренебрегал, и то, что оставил владельцам он, было подобно кости, из которой мозг извлечен. Потом он мешок наполнил и завязал, полы одежды для пути подобрал, подошел ко мне как ни в чем не бывало, словно его бесстыдство дружбу нашу не нарушало, и сказал: — Не хочешь ли ты в аль-Батиху поехать со мной, там я женю тебя на красотке другой! Я же поклялся тем, кому Аллах ниспослал правдивый Коран, тем, кому чужды коварные каверзы и обман, что не в силах жениться на двух женах одновременно и общаться с ними попеременно. Потом я сказал, привычке его подражая и его же мерой ему отмеряя: — Достаточно мне одеяний позора от свадьбы с одной — жени уж другого на другой! Моим словам Абу Зейд улыбнулся и обнять меня потянулся, но я сердито от него отвернулся. Когда он увидел мой отказ и понял, что котел моей злобы вскипел от его проказ, он продекламировал: Как снесу я, о друг мой, твое отвращение?! Видно, шлет мне судьба свое злобное мщение. Упрекаешь меня, что соседей позорю я,— Как жестоко и горько твое осуждение! Не кори ты меня за проделку недобрую — Эти люди во мне возбудили презрение: Я их знаю давно и ни разу не видывал, Чтобы гостю они оказали почтение, Много дней я и пробовал их, и испытывал — И в сердцах, и в умах находил оскудение. Или страх возбудить они в людях стараются, Или видят во всем для себя устрашение. Среди них нет ни добрых, ни чистых, ни предапных, Ни таких, что несут для души исцеление. Словно волк на ягненка, на них я набросился, Их повергло на землю мое нападение — Словно я смертоносною чашей их потчевал, От которой никто не найдет избавления. Их имущество стало моим достоянием, Им на долю осталось одно унижение. Принесла мне добыча плоды свои спелые, И плодов этих сладостно будет вкушение. Те, кому я поранил умы своей хитростью, Долго ищут меня в бесконечном кружении. Богачей я обманывал, гордо ступающих, У которых ковры и шелка во владении; Больше благ принесли мне уловки и хитрости, Чем победа любая в великом сражении! Я угрозы терпел, попадал я в опасности, Даже льву было б страшно в моем положении! Я использовал смело людские оплошпости, Любовался великих внезапным падением, Я людей обирал, соблазнив небылицами, И греховными были мои побуждения, Но всегда я на божию милость надеялся, От Аллаха я ждал для себя снисхождения. Говорит рассказчик: — Закончив стихи, он разразился рыданиями и стал просить у Аллаха прощенья с воплями и стенаниями, так что сердцу пришлось моему смягчиться и сам я тут же за Абу Зейда начал Аллаху молиться. Вскоре поток его слез прекратился, взял он под мышку мешок и в путь пустился, сыну сказав: — Остальное ты захвати, и пусть Аллах нас охраняет в пути! Говорит рассказывающий эту историю: — Когда я увидел обоих плутов уход и подумал о том, что меня неизбежно ждет, понял я, что в городе оставаться — это значит с жизнью своей распрощаться. Ночь провел я в дороге, тревогой и страхом томим, надеясь, что сам Аллах рассчитается со сватом моим! Примечания. (1) ...приветствуют месяц молодой,— Имеется в виду появление нового месяца, возвещающего начало праздника розговенья (ср. примеч. 1 к макаме 7). (2) Посланник — имеется в виду пророк Мухаммад. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |