12:29 Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Харамийская макама (сорок восьмая). |
Когда же случилось попасть мне в Басру, я понял, что пыл мой не был напрасным: Сей город — для взоров людских утешение: Манит чужеземца и дарит забвение. Однажды я вышел, когда солнце еще не вставало, но краска ночи уже слиняла, а петушиное пенье рассвет возвещало. Мне хотелось по городу побродить — душу повеселить. Кружил я по улицам и переулкам, сворачивал в закоулки, пока не вышел к большим домам, где обитает племя харам. Дворы в том квартале широкие, постройки красивые и высокие, бассейнов с чистой водою много, и к мечети протоптана дорога: людей различных там встретишь, их качества редкостные приметишь. И чего только нет в этом славном квартале, Удивительней место увидишь едва ли. Там соседи найдутся на разные вкусы: Есть отважные духом, есть слабые трусы. Тот стихами Корана навеки пленился — Этот голосу струн навсегда покорился. Тот для мысли своей ищет путь воплощенья — Этот жаждет богатству найти примененье. Кто прилежно жует, кто усердно читает — Или челюсти, или глаза утомляет. Там беседа ученая за полночь дльтся — Тот поет, словно птица, красотка-певица. Кто учения сладостный плод пожинает, Кто, с деревьев срывая, плоды пожирает. Можешь там к богомольным мужам приобщиться Иль в компанию жаждущих бражников влиться. Можешь там обрести и пристойного друга, И такого, что чашу пускает по кругу. Целый день по улицам я скитался, красотами любовался. Когда же солнце склонилось к закату, я увидел мечеть, убранную богато. Но самым лучшим ее украшением были люди, достойные уважения,— ученые этой земли; сидели они в мечети и о грамматике спор вели. К ним поближе решил я расположиться — не для того, чтобы к мудрости приобщиться, а чтобы тучу их щедрости заставить дождем пролиться. Но тут прозвучал муэдзина призыв, все пошли на молитву, спор прекратив, в ножны мечи вложив. Встали все по местам, вышел вперед имам, и меня отвлекло послушание от добывания пропитания, а земные поклоны — от поисков богачей, к беднякам благосклонных. Когда же люди собирались пойти домой, выполнив долг священный свой, выступил вдруг человек средних лет, солидного вида, красиво одет, и обратился к собранию учтиво с такою речью красноречивой: — О соседи, вы ближе мне, чем родня, ваши жилища — прибежище для меня, с вами в отчий дом превратилась чужбина, как для Мухаммада — Медина (2). Знаете ли, что платье благочестивых деяний лучше самых роскошных одеяний, что в этом мире лучше быть без одежды, чем на будущий мир потерять надежду, что вера дает самый мудрый совет, что в ней одной — направляющий свет? Наставник достоин уважения, как и тот, кто просит его наставления. Твой брат настоящий — кто тебя укоряет, а не тот, кто всегда извиняет. Тот истинный друг, кто правду не скроет, а не тот, кто ошибки твои покроет. И ответили ему присутствующие: — О любящий друг, о друг наш любимый! Желание наше неутолимо: раскрой нам смысл твоих загадочных слов, сними с них искусно расшитый покров. Скажи, чего ты хочешь от нас,— и просьбу твою мы исполним тотчас. Клянемся тем, кто нам дружбу твою подарил и нами семью тебе заменил, мы поможем тебе, чем сумеем,— ни советов, ни денег не пожалеем. Он ответил: — Пусть Аллах за добро вас наградит и от зла оградит! Не исходит из ваших душ кривды туман, не грозят собеседникам вашим ложь и обман. Не разочаруется в вас тот, кто в чем-то сомневается,— любая тайна вам открывается. Я скажу вам о том, что грудь мне терзает и терпенье мое истощает. Когда вы услышите об этом, помогите, прошу вас, мне добрым советом. Знайте, однажды в годину ненастья, когда меня одолело злосчастье, я поклялся Аллаху, что праведно буду жнть, обет ему дал вина не пить: не запасать его, не покупать, в компании пьяных не бывать. Но душа-соблазнительница мне нашептала и страсть-губительница подсказала старых приятелей навестить и снова по кругу чашу пустить. И вот я достоинство потерял — до потери сознанья вино сосал. Все чаще седлал я коня хмельного, чтоб о клятве забыть, напивался снова и снова. Подчиняясь шайтану, каждый вечер бывал я пьяным: в четверг я в вине утопал и в Светлую ночь (3), словно мертвый, спал. Но вот меня охватило унынье, в нарушении клятвы я каюсь ныне: куда меня увлекло вино? Неужели нет дороги иной?.. Терзает меня великий страх, что за отступничество накажет Аллах. О, кто мне подскажет пути искупления, Чтобы смыть перед богом мое прегрешение? Продолжал Абу Зейд: — Когда так жалобно закончил он речь, желая сочувствие в людях разжечь, я сказал себе: „Абу Зейд, не зевай, такую добычу не потеряй — засучи рукава и начинай!" И я решительно поднялся, сквозь круг стоящих стрелою прорвался и сказал: О муж достославный, ты пщешь того, Кто спял бы с тебя кладь греха твоего. Ты в думах тяжелых проводишь всю ночь, Но знаю я средство, чтоб делу помочь. Прошу я, послушай печальный рассказ — Я горе свое изложу без прикрас: В Серудже преславном я некогда жил, Меня почитали — богатым я был. К себе каждый день я гостей собирал, Что тратил на них — никогда не считал. Моим достояньем и гость мой владел — Я щедростью честь охранить захотел. В мой дом бедняки приходили толпой — Имущество тает, а я — как слепой. На видных местах я огни зажигал, Всю ночь их тушить никому но давал, Чтоб видели путники: в доме моем Найдут они кров и радушный прием. Лишь молнии в тучах моих заблестят — С надеждой на ливень все в небо глядят. И каждый рассчитывать мог па успех: Кремень мой рассеивал искры для всех. И долго удача дружила со мной, Доволен я был благосклонной судьбой, Но волей своею Аллах изменил Все то, к чему в жизни меня приучил: Послал испытания тягостный час — Румийцы внезапно напали на нас. Они налетели, как злой ураган, И начали грабить дома мусульман, И скот угоняли, и жен брали в плен — Богатство мое обратилося в тлен. Теперь я изгнанник в родной стороне, Бродить без приюта приходится мне. И тяжкое горе я в сердце пошу: Давал я когда-то, а нынче прошу. В такую жестокую впал я нужду, Что гибели, как избавления, жду. Беда никогда не приходит одна: Любимая дочка моя пленена — И требуют выкуп румийцы за дочь, Но кто бесприютному может помочь? К тебе я взываю: меня не гони, А помощи руку скорей протяни! Судьба надо мною насилье чинит, Твоя лишь десница меня защитит! Избавить от рабства мне дочь помоги: Терзают ее нечестивцы — враги... Так щедростью грех ослушания смой — И вновь обретешь ты желанный покой! Несчастному помощь решив оказать, Ты можешь прощенья у бога снискать: Коль добрый покается в прошлых грехах, Его покаянию внемлет Аллах! Хотя и в стихах я совет тебе дал (4), К Аллаху я правильный путь указал. Совет мой от самого сердца идет — Спасибо скажи: он ко благу ведет. И щедрость такую сумей проявить, Чтоб было легко мне тебя похвалить! Продолжал Абу Зейд: — Я кончил рассказ свой многословный — и мне поверили беспрекословно. Утешить меня собеседник решил и свой кошелек предо мною раскрыл: хотя и немного он мне уделил, но подарок посулами увлажнил. А потом я восвояси вернулся — и вновь своей хитрости улыбнулся: я не только проделку изобрел, но и прожиток себе приобрел, не только стихами пробавлялся, но п прибылью от них напитался!» Говорит аль-Харис ибн Хаммам: — Абу Зейда я выслушал и сказал: «Хвала тому, кто тебя создал! Как же хитрости твои велики, как уловки твои мерзки!» Абу Зейд, ие смутившись, захохотал и тут же такие стихи сказал: Без обмана прожить невозможно, мой друг,— Ведь не люди, а дикие зверп вокруг! Если жизненных благ оскудели дожди — Воду с поля чужого к себе отведи. Не под силу победа тебе над орлом — Так довольствуйся только орлиным пером. Рви плоды, что висят над твоей головой: Не дотянешься — что ж, насыщайся травой, А настанут внезапно ненастные дни — Беспокойные мысли от сердца гони. Видишь, время изменчиво: нынче казнит, Завтра щедрой рукою тебя одарит, Примечания. (1) Передавал аль-Харис ибн Хаммам слова Абу Зейда Серуджийского...— Такое начало встречается только в данной макаме, которую аль-Харири, по преданию, сочинил первой. (2) ...в отчий дом превратилась чужбина, как для Мухаммада — Медина,— Намек на хиджру (переселение) Мухаммада из Мекки в Медину (тогда — Ясриб). Жители этого города стали ближайшими сподвижниками пророка. (3) Светлая ночь — ночь на пятницу. (4) Хотя и в стихах я совет тебе дал...— Намек на слова Корана о том, что поэтам следуют лишь заблуждающиеся (сура 26, ст. 221—226). |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |