17:33 Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Саадская макама (тридцать седьмая). |
— В Сааду судьба меня привела в те дни, когда строен я был, как стрела, и легко обгонял степного осла. Я зеленью Саады налюбовался, красотам города наудивлялся, а потом спросил обладателей знания, где обитают люди высокого звания, владетели состояния, чтобы во тьме их огнем освещаться, а в минуту тяжелую силой от них напитаться. И указали мне люди на кади не только его богатства ради: саадский кади был тамимитом, а племя это благородством и щедростью знаменито. Дружбу с кади я вскоре завязал и эхом ответным слов его стал. Я наслаждался медом общения, но нечастыми были мои посещения — боялся я надоесть и вызвать к себе отвращение. Было мне в этом немало прока — стал я в доме кади своим, как Сальмаи в семействе пророка Я присутствовал при разбирательстве споров, становился свидетелем раздоров и мпр между теми, кто судился, творил: обиженного с обидчиком мирил. В один из дней, когда кади вершил дела и зала, как улей, полна была, появился оборванный старик, от дряхлости дрожащий, но людей испытующим оком сверлящий. А следом за ним юнец ворвался — он рассерженным львом казался. Старик сказал: — О Аллах, помоги быть судье справедливым и к правому делу отменно ревнивым! Словно ржавый меч, мой сын упрям, непослушен, будто тупой калам. Что добро, что зло — ему неизвестно, с отцом ему спорить всегда уместно. Я иду вперед — он тянет назад, я объясню — затемнить он рад. Я зажигаю, чтоб сын погасил. С упрямством бороться нет уже сил. Я растил и учил его с малолетства, а как образумить — не знаю средства. Был я нежнейшим отцом для него, а он не хочет знать ничего. Жалоба старца судью убедила и такие слова сказать побудила : , — С непослушанием сына мириться — все равно что его лишиться! Чем строптивость детей терпеть, лучше уж вовсе их не иметь. Тут, как видно, юнец рассердился и ответить поторопился: — Клянусь тем, кто поставил кади людские дела вершить и суд над ними правый творить, отец жалуется несправедливо: я его слушаюсь терпеливо. Он встанет на коврик — я молитву читаю, он слово скажет — я подтверждаю, он зажжет огонь — я его раздуваю. Но он хочет, чтобы петух яйца нес, а страус в поднебесье себя вознес. Кади спросил: — За что же так на отца рассердился, что ослушаться его решился? Невозмутимо ответил юнец: — Когда вконец обеднел отец, он заставил меня подаянье просить — нищенскую суму носить, чтобы дождь подачек не прекращался и в сладкий шербет для него превращался, чтобы избавить его от лишений и исправить его положение. А раньше, когда начинал он меня учить, все повторял, что честным трудом надо жить, что позорное дело — подачки просить, что жадность — порок, что алчный живет себе не впрок. Послушайте, как он меня поучал, какие стихи сочинял: Довольствуйся малым, подачек не жди, Слова благодарности богу тверди! Ты жадности бойся, ее сторонись — Достоинство в ней утопить берегись. Храни свою честь, а не только живот — Как лев свою гриву всю жизнь бережет. Терпи все невзгоды, как терпит их тот, Кто жалобой не оскверняет свой рот. И даже у тех воздержись ты просить, Чьи щедрые руки привыкли дарить. Ведь муж благородный и в горе молчит, Соринку в глазу ото всех утаит. С достоинством ветхую джуббу носи — И лучшего платья не жди, не проси. Старик на сына хмуро воззрился: он на строптивца все больше сердился. Вдруг строго прикрикнул: — Замолчи! И костью в горле моем не торчи! Стыдись! Ты хочешь учить свою мать, как надо детей зачинать, и кормилицу обучать, как следует грудь ребенку давать. Скорпиона змея не боится, жеребенку не обогнать кобылицу!.. Но, как видно, тут же раскаялся, что с сыном был так суров, что сказал ему столько обидных слов. Любовь его снова к сыну склонила, взор смягчила, его устами заговорила: — Знай, сынок, в жизни тот умерен, кто с вечера в завтрашнем дне уверен. Купец не пойдет просить подаяния, как и люди ремесленного звания. А тому, кто в одежду нужды одет, никакой не нужен запрет. Пусть ты истины этой не знал — но зачем же отцу возражал? Неужели разумно всю жизнь голодать Лишь затем, чтоб хвалу за терпенье снискать? Погляди ты на мир и пустыню сравни С зеленеющим садом — они не сродни! Сторонись, как чумы, наставлений глупцов: От глупцов, как от палки сухой, нет плодов. Из жилища беги, где ты жаждущим был, В край, где ливень обильный твой жар утолил. Ты ладони под струи дождя подставляй: Увлажнятся они — за удачу считай. А сухими останутся — вспомни тотчас: Хидр и Муса ведь тоже встречали отказ (2), Продолжал рассказчик: — Выслушал кади слова отца и увидел, что у юнца явно расходятся слово и дело. Злоба его закипела, взором строгим на юнца он глядит и раздраженно говорит: — То тамимит он, то он кайсит (3). Отвратителен тот, кто сам себе возражает и, словно гуль, обличье свое изменяет! Сказал тут юнец: — Клянусь я тем, кто судьей тебя сделал на благо всем, тем клянусь, кто велик и могуч, кто дал тебе в руки к истине ключ, заржавел мой ум от огорчения и память пропала от удручения. Но нет ведь дверей, что настежь раскрыты, где нищий найдет подаяние сытное, не увидишь дома, где рады гостю, где ему но дают не по крошке — горстью... Судья возразил: — Однако бывает, что стрела шальпая в цель попадает. Но в каждом облаке молния зря блистает — иная из них и дождь проливает. Правильно молнии различай, а чего не знаешь — не утверждай! Старец увидел, что огульное обвинение у кади вызвало раздражение, и решил, что слова его подтвердятся делами — обернутся щедротами и дарами. И старец забросил новую сеть, чтобы рыбку поймать и зажарить успеть. Он продекламировал: Не зря объявлено молвой, Что тверже Радвы разум твой. По глупости сказал юнец, Что щедрости настал конец,— Не знал он, что твои дары, Как манна божия, щедры. Еще раз это докажи, Чтоб он своей стыдился лжи. О кади, я хвалу воздам Твоим делам, твоим дарам. Продолжал рассказчик: — Понравились кади слова старика — и полилась подаяний река. Потом он взгляд к юнцу обратил — копьем укоризны его пронзил и спросил: — Ты понял теперь, сколь порочны твои суждения и лживы твои измышления? Прежде чем деку для лютни тесать, прочность дерева следует испытать. Не кори своего отца и не спеши людей порицать. А впредь проявишь непослушание — заслужишь строгое наказание! Тут, как видно, юноше стало стыдно. Подошел он к отцу, оказал почтение и покинул собрание без промедления. За ним и старец двинулся следом, такие стихи говоря при этом: Коль будут вас беды безжалостно гнуть, К саадскому кади направьте свой путь, Чья щедрость и предков могла б посрамить, А праведность будет потомков дивить! Продолжал рассказчик: — Мне показалось, что старика я узнал, но тут же сомневаться стал и решил пойти за ним по пятам, далеко ли близко ли — я не знал еще сам; быть может, раскрою его секреты и узнаю, каким огнем речи его согреты. Бросил я все свои дела — за старцем дорога меня увела. Он быстро шагает, а я за ним, желанием неотступным гоним. Наконец я догнал его, наши взоры скрестились — вмиг охотник и дичь в друзей обратились. Старик мне радостно руку жал и даже при зтом совсем не дрожал! Он сказал: — Друзьями нужно дорожить, кто друга обманет — тому не жить! И я убедился, что рядом со мной — серуджиец, никто иной. Бросился я его обнимать, о хорошем, плохом поспешил разузнать. Но старик отвечать не пожелал и на сына лишь показал: — Меня рассказывать не проси, обо всем у него расспроси. А юнец рассмеялся мне в лицо и следом пошел за отцом. Это были знакомцы мои, спору нет, но где теперь отыскать их след! Примечания. (1) ...Сальман в семействе пророка.— Перс Сальман — вольноотпущенник пророка Мухаммада — считался принадлежащим к его семейству. (2) ...Хидр и Муса ведь тоже встречали отказ.— Намек на суру 18 (ст. 76), в которой говорится о том, что пророк Муса со своим спутником во время путешествия в поисках места «слияния двух морей» зашли в некую деревню и попросили поесть, но жители деревни им отказали. Спутник Мусы, имя которого в Коране не упомянуто, обычно отождествляется с Хидром, персонажем мусульманской мифологии, вобравшем в себя черты разных мифологических персонажей доисламского Ближнего Востока. Поскольку, согласно мусульманской традиции, Хидр бессмертен, его часто смешивают с мусульманским пророком — Ильясом, соответствующим библейскому Илие-пророку. (3) То тамимит он, то он кайсит.— Кайситы — люди из племени кайс; в отличие от тамимитов они славились дурными нравами. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |