17:53 Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Тифлисская макама (тридцать третья). |
— Я рано направил все свои помыслы па постижение божьего промысла — и обет решил Аллаху дать: ни одной молитвы не пропускать. Я думал всегда — ив знойной пустыне, и в праздник, когда веселиться не стыдно,— о времени быстротекущем, всех правоверных к молитве ведущем. Я с радостью в сердце часы встречал, когда муэдзин с минарета кричал, и средь тягот пути не забывал для общенья с Аллахом сделать привал. Когда назначенный час наступал, я на молитвенный коврик ступал, боясь великого прегрешенья — святой молитвы несовершенья. Однажды в Тифлисе среди бедняков я молился, и, когда весь люд но домам расходился, вдруг пред нами нищий старик явился: паралич лицо его перекосил, был он в ветхой одежде и казался лишенным жизненных сил. Сказал незнакомец: — Заклинаю я вас, благороднорожденных, молоком благочестия вспоенных: на короткое время остановитесь и выслушать мою мысль потрудитесь. А после делайте что хотите: или дарите, или, не одарив, уходите. И люди откликнулись на зов — пред старцем расселись, словно гряда холмов. Прочтя на их лицах внимание и к мудрости приобщиться желание, он сказал: — О обладатели добродетели! О светлого разума владетели! Лицезрение кое-что без слов объяснит, и дым всегда об огне говорит; седину не зачернишь, болезни не утаишь, немощь с тела не смоешь, а нужду не скроешь. Клянусь Аллахом, и я когда-то людьми управлял, запрещал и повелевал, отнимал и давал, богатствами располагал, содействовал и помогал. Чума стороной меня обходила, горе знакомства со мной не сводило. Но одна за другой стали беды являться и в доме, не ведавшем их, поселяться. И стало теперь в гнезде моем пусто и в ладони моей не густо. Невзгоды — теперь моя одежда, на лучшее я потерял надежду. Слезами дети мои обливаются, не плодами, а их косточками питаются. Пред вами позор я свой обнажаю и скрытое открываю только после всех бед, которые я испытал, после того, как все потерял, параличным стал. От этих печалей я поседел, и смерть для меня — желанный удел. Долго и горестно старик вздыхал, а потом слабым голосом продолжал: К тебе — о Аллах! —возношу упованья: Доколе терпеть мне такие страданья? Не в силах я сладить с жестокой судьбою, Что мне приносила беду за бедою. Ствол жизни моей раскололо несчастье — И ветви сломали мне злые ненастья, В кочевье моем всю траву иссушили — В мой дом даже крысы дорогу забыли! Теперь я, покинутый, с бедностью знаюсь, Богатый когда-то, во всем я нуждаюсь. Я был словно пальма на знойной дороге, Сидели под ней и богач и убогий: Под сенью листвы ее все отдыхали И сладость плодов с упоеньем вкушали. А ныне — печалей злосчастный я узник: Судьба изменила мне — бывший союзник, И кто наслаждался дарами моими, Презрел тот меня, позабыл даже имя! Старик к вам взывает больной и голодный: Найдется ли славный герой благородный, Который его от напастей избавит, Потери вернет, положенье исправит? Продолжал рассказчик: — Прежде чем старику поверить, люди решили его проверить, задавать вопросы стали ему, чтоб он порастряс перед ними жизни своей суму. Они сказали: — Речь мы услышали многословную, да не видели дерево родословное. Столь же порода твоя родовита, сколь дождями туча твоя плодовита? Старик отвернулся в раздражении, будто сказали ему о рождении трех дочерей вместо сына желанного, и он про себя шайтана клянет окаянного. Или стало ему обидно, что великодушия в людях не видно. Потом сказал, сокровенные мысли свои открывая, но голоса не повышая: Плоды поспевают на пальме высокой, Но только ли корни питают их соком? Когда пригубляешь мед сотовый, чистый, Ты знаешь, откуда нектар сей лучистый? С улыбкой ты ешь виноград, коль он спелый, И морщишь лицо, если он недозрелый. Нам опыт подскажет, что есть дорогое, Что даром не нужно — поищем другое... И умный неумным становится сразу, Коль мысли порочные впустит в свой разум. И так умом своим старик всех восхитил, так красноречием, тонкостью обольстил, такое в речах показал превосходство, что люди забыли его уродство. И тотчас помощь ему предложили: что в карманах нашли, пред ним положили. И сказали: — Искал ты влагу, а колодец сухой, насытиться жаждал, а улей пустой. Прими наше малое подношение без благодарности п поношения. Но и малый их дар великим он посчитал и дарящим хвалу воздал. Потом прочь побрел, дороги не разбирая, спотыкаясь о камни, как лошадь слепая. Продолжал рассказчик: — Мне показалось, что старик притворяется и нарочно на ходу спотыкается. Я пошел по его следам — хотел во всем убедиться сам. Он посмотрел на меня краем глаза и отвернулся сразу. Но в безлюдном месте старик оживился, с веселым лицом ко мне обратился, в друга искреннего из обманщика превратился. И сказал: — Я вижу, идешь ты тем же путем. Хочешь и дальше пойдем вдвоем? Не ищешь ли спутника честного и полезного, услужливого и любезного? Я ответил: — Спутника такого найти — большую удачу в пути обрести! Старик воскликнул: — Ты нашел его — веселись! Искал благородного — с ним рядом держись! Тут он долгим смехом залился и вмиг от паралича исцелился. Это был Абу Зейд, друг мой любимый, здоровый и невредимый! Я рад был его исцелению, но стал упрекать его, что всех он ввел в заблуждение, однако хитрец меня персбил и так стихами заговорил: В лохмотьях пришел я, чтоб люди сказали: «Бедняга!»—и денег мне быстро собрали. Здоровый болящим не зря притворялся: Сполна получил он, чего домогался! Ходил бы голодным в одежде приличной — Удаче не быть, не стань я параличным! Затем сказал: — В этой стране больше незачем мне оставаться и от жителей ее нечего домогаться. Коли хочешь, компанию составим — двойные следы на дороге оставим! Потом мы два года вместе блуждали и разлуки не ждали. Я хотел, чтобы так и вся жизнь прошла, но судьба наши пути вновь развела. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |