17:45 Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Ширазская макама (тридцать пятая). |
— Бродя по Ширазу как-то раз, я увидел компанию — усладу для глаз. Прохожий мимо не мог пройти, куда б ни спешил на своем пути. И ноги сами понесли меня к ней, чтобы выведать поскорей, где запрятан алмаз ее речей, и чтобы отведать, какие плоды принесут столь прекрасные цветы. Такое собрание где еще встретишь, где столько полезных мыслей приметишь! Показалась мне их беседа отрадной, словно сок хмельной лозы виноградной. Вдруг смотрим: в общество наше проник какой-то оборванный, дряхлый старик. Он приветствовал нас красноречиво, всем поклонился учтиво, сел средь собравшихся, обхватив руками колени,и сказал: — О Аллах, избавь нас от прегрешений! Но все глядели на лохмотья его с презрением, забыв полезное поучение: не внешность мужа внушает почтение, а лишь язык и сердце — хоть ростом они малы — достойны хвалы или хулы. Каждый шутил над ним и был готов сжечь сандал его речи вместо дров. Но старик не выдал им ни намеком, с кем они обходились так жестоко: шутникам он дал себя поразвлечь, то, что скрыто внутри,— наружу извлечь, поджидая, чьи весы перетянут и когда опустеют остроумья колчаны. А потом он собравшимся сказал: — Да если б из вас кто-нибудь знал, что за тканью, которой затянут кувшин, напиток чистый, словно рубин, вы над рубищем нищего бы не глумились, а недолей его огорчились. И пустил он красноречие биться ключом, утонченные речи его зажурчали ручьем. Слов таких удивительных нигде не сыскать — только золотом можно их записать! Каждое сердце он покорил, каждую печень он растопил — а потом вдруг поднялся, уйти собрался, нас покинуть решил, заспешил. А мы ухватили его за подол, чтобы он не ушел: — Показал ты нам остроумье свое — стрел остро отточенное острие, так и мудрые мысли твои подари нам — и кожуру их, и сердцевину! Он, словно обиженный, замолчал, потом вдруг заплакал и зарыдал, так что каждый жалеть его стал. Но я уловил, что в речи своей смешал он и мед и яд — а искусством таким один Абу Зейд богат, и ливень обильный красивых слов он в любую минуту пролить готов. И хоть был перед нами старик безобразный, дурно пахнущий, изможденный и грязный, приглядевшись, я в нем Абу Зейда узнал, но тайну его выдавать не желал и явные козни его, как постыдный недуг, скрывал. Когда же старик перестал рыдать и понял, что смог я его разгадать, заговорил он с легкой усмешкой в глазах, а голос его тонул в притворных слезах: Прости, Аллах, меня, помилуй — Снести грехи не хватит силы! Ах, сколько девственниц-затворниц Я загубил и свел в могилу! Никто не мстил мне за убитых, Родня и пени не просила, А обвинят меня в злодействе, Я отвечал: «Судьба сгубила!» Так я грешил, пе зная страха, Пока душа не поостыла И волосы мои густые Оделись сединой унылой. С тех пор затворниц я не трогал, Отбросил прочь, что прежде было. Взгляните, люди, как я беден, Как тягостен мой рок постылый! Теперь я сам ращу девицу, Что всех бы прелестью пленила,— Затворница, скромна, невинна, И ей жених сыскался милый. А чтобы к жениху невеста Под пение рабынь входила И чтоб снабдить ее приданым, Мне б сотни дирхемов хватило. Увы — в ладонях нет ни фельса, Все реки бедность иссушила! О, кто мне успокоит сердце, Заботы смыв целебным мылом?! Душистой я воздам хвалою, Что вознесется ввысь, к светилам! Сказал рассказчик: — И каждый откликнулся на щедрости зов, потекли к старику потоки даров. Когда он достиг желанной цели и монеты в кошельке его зазвенели, восхвалил он обильно добрых людей и подол подобрал, чтоб уйти поскорей. А я пустился его догонять: хотелось мне разузнать, что за девицу он воспитал и кого это он в молодости убивал. По моей торопливости понял он, каким я желанием увлечен, подошел ко мне и сказал: — Поймешь ты сейчас, что означал мой рассказ: Я затворниц губил не мечом, не копьем, Ведь затворницы эти — кувшины с вином, И в дому у меня их родная сестра, Запечатана прочно надежным клеймом. Деньги брал я — для пира ее снарядить И по чашам разлить за веселым столом. Поразмысли о том, что я здесь рассказал, И суди ты меня справедливым судом! Потом он сказал: — Ты муж боязливый и достойный, а я — буян непристойный, и пропасть меж нами такова, что ее не опишут никакие слова! Так завершив свои признанья, он ускользнул, бросив мне приветный взгляд на прощанье. |
|
Всего комментариев: 0 | |