19:07 Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Пятнистая макама (двадцать шестая). |
— Путешествуя как-то раз, попал я на рынок в Ахваз, неудачами удрученный, в платье нужды облаченный. Дни проходили черные, беды за мною гнались упорные. Наконец свои горести я решил отринуть и город Ахваз покинуть, словно стоянку, затерянную в пустыне, и о нем не помнить отныне; от скудных лужиц его отвратился, подобрал подол — и воды обильные искать пустился. Две ночи провел я в пути, мечтая пристанище найти,— и вдруг на дороге шатер стоит, а перед шатром костер горит. Я решил: — Подойду поближе — напиться и отдохнуть, а быть может, тот, кто сидит у костра, укажет мне верный путь. Подошел и увидел мальчиков, окруживших костер,— красавцев как на подбор,— и в богатой одежде с ними старик седой, перед ним роскошные фрукты горой. Я поздоровался, поклонился и в сторону удалился, а он ко мне повернулся, приветливо улыбнулся и сказал: — Не хочешь ли к нам подсесть, фруктов поесть? Приятной беседой ты окажешь нам честь! Не угощенье меня приманило — участие в разговоре было всегда мне мило. Я к шатру поспешил, а старик широко улыбнулся, так что зубы свои обнажил, и в нашей беседе мирной развернул он адаба свиток обширный. Я узнал Абу Зейда но его прекрасным, острым словам и его безобразным желтым зубам. Я к нему бросился, он — ко мне; я же обрадовался вдвойне: от чего уж, не знаю, я ликовал сильнее, от чего становилось на душе веселее — от его появления из мрака исчезновения, от его ли достатка после упадка. Меня охватило желание разгадать причину такого преуспеяния. Я спросил: — Откуда ты возвращаешься и куда направляешься? Какие богатства в твоем походном мешке? Или ты путешествуешь налегке? Серуджиец откликнулся: — Был я в Тусе, теперь поищу убежища в Сусе, а достаток нынешний я получил за послание, которое там сочинил. Я попросил поподробнее обо всем рассказать и это послание целиком прочитать. Он в ответ: — Подождать придется немало — сколько длилась воина Басус (1), разве что ты со мною отправишься в Сус. Поехал я с ним туда против желания. Целый месяц натягивал он узду обещания и поил меня чашами упования. Когда положение мое стеснилось и терпение истощилось, я сказал ему: — Кончились поводы для оттяжки! Стало мне тяжко, надоели пустых обещаний муки — уйду ни с чем, пусть прокаркает ворон разлуки! Он ответил: — Упаси боже, чтобы я тебя не послушал и свое обещанье нарушил! Я оттягивал дело, не скрою, чтобы подольше побыть с тобою. Ну а если сомнения тебя осаждают и дурные мысли уехать тебя побуждают, то послушай мою историю, полную мудрости, и добавь ее к сочинению о «Радости после трудности» (2). Я ответил: — Подавай поскорее свой рассказ! Только смотри: обойдись без прикрас — уж больно длинна твоя веревка, а к хитрости велика сноровка! Серуджиец начал: — Знай, что судьба — о, как тяжел ее груз! — меня забросила в город Тус, гонимого жестокой нуждой: и живот пустой, и карман пустой! А когда уж был я не в силах больше терпеть, ошейник долгов пришлось на себя надеть. И снова судьба обошлась со мною сурово: одолжил я денег у человека злого, думал, что прибыль добуду легко, и тратить стал широко. Но только смотрю: долг мой растет, а заимодавец не отстает. Что делать, какой найти ответ? Наконец признался, что денег нет. Но он не хотел поверить в бедность мою и сердился, что долг я не отдаю. Как я ни просил —не снизошел бога ради и потащил меня к кади. Я умолял об отсрочке — он же требовал денег без проволочки и все твердил: — Только золота моего возвращение принесет тебе от долгов очищение! Я увидел, какой он настойчивый, в своем решенье устойчивый. Понял я, что от рук его не ускользнуть, и другой уж тогда придумал путь. Говорю: — Веди, но не к кади, а к вали: долгами кади займется едва ли. (А мне сказали, что вали — человек благородный и в щедротах усердный, а кади, напротив, скупой и жестокосердный.) Заимодавец мой согласился и со мной к эмиру заторопился. На милость эмира я надеялся и решил, что мрак над моей головой рассеялся. Когда мы пришли, я чернил и бумаги спросил и послание пятнистое тут же изобразил — то есть согласные с гласными в нем я чередовал и эмира так восхвалял: Наш эмир — у народа кумир. Обычай эмира народу мил, и народ его полюбил, а любовь эмира любого манит, удаленье же ранит. И в утехах эмир умерен очень, а меч у него хорошо наточен. Ум его до сути доходит, а печаль — его повеленьем уходит. Удел его велик и высок, а седина не белит его висок. Он оратор умелый, и телесами сухой он, а не дебелый. Удары рока бегут от его нападенья — вали повеленья. Подарок его — река, что богата золотом и велика. Могуч его поток — и недород умерить его не мог, и засуха зубы на вали точит, а туча вали засуху ту порочит. На пир его люди потекут — и добычу даже домой увезут. А вымя даров его льет изобилье, победу несет его копий усилье. Коли ты невиновен, он обиды тебе не чинит, а защиту сулит, и коли вина мала — тебя не побьет, а сам и вина не пьет! Порицанью любому вали далек, и путь его — людям урок. Его натура — диво, чудо, без эмира нашего человеку солоно, худо. Вали — порока победитель и судей учитель. А коль умен и покорен ему ты будешь и назиданий его не забудешь — и доход от эмира получишь, и удачу ты без урона купишь. И люди хотят его величать —опорой опор его называть. Аллах ему дарит удачу на годы, Польет на эмира весенние воды, Ночами луной его дом озарит И джиннов умелых ему покорит! Эмира душа рада сирому помогать, убогому дать, и нищего напитать. и голого наряжать. II вот я перед эмиром и бос, и наг, и пищи себе не найду никак: адиб ученый, удачи лишен я, хотя передо мной и Кусс — это Бакыль, и речь его — гиль. Опечален я золотом, у меня которого нет, а воротить его дан обет. Это лицо хочет его получить или в узилище меня посадить. О, помоги дарами руки! Раба защити на тяжелом его пути! Говорит Абу Зейд: — Когда же вали смысл послания уразумел и тайну, скрытую в нем, узрел, он сразу велел долги мои заплатить и меня от врага моего освободить. Так милостью вали был я возвышен и на несколько лет к особе его приближен. Я жил, в благоденствии купаясь, покровительством вали наслаждаясь. Когда ж его золото меня затопило и мой подол удлинило, я решил, что с эмирского двора мне уходить пора, что докучным быть не годится, и, добро прихватив, ускользнул, как птица. Говорит рассказчик: — Я сказал ему: «Будь благодарен тому, кто тебе эту встречу судил и от жалоб заимодавца освободил». Оп воскликнул: — Хвала Аллаху за счастливое избавление и за улучшение моего положения! Потом спросил: — Что из этих даров хотел бы ты получить? Или послание пятнистое тебе подарить? Я ответил: — Ничего мне не надо, кроме послания твоего! Он согласился: — Ну, это легче всего: поистине то, что звучит в ушах, дешевле того, что прячется в рукавах. Но, как видно, скупиться ему показалось неловко и стыдно, так что он и посланьем меня снабдил, и подарки к нему присоединил. Восхвалил я щедрости благородный обычай и ушел от него с двойной добычей. Примечания. (1) Война Басус — война между аравийскими племенами бакр и таг-либ (VI в.); по преданию, поводом к ней послужило убийство вождем таглибитов Кулейбом (см. примеч. 3 к макаме 19) верблюдицы, принадлежавшей старой женщине по имени Басус, находившейся под покровительством племени бакр. (2) «Радость после трудности» — назидательная антология, составленная багдадским литератором Абу Али аль-Мухассином ат-Танухи (940-994). |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |