20:39 Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Магрибинская макама (шестнадцатая). |
— Был я в Магрибе — не на торге, не на ловитве, а в мечети на вечерней молитве. Когда все положенное я завершил и добавил то, что добавить решил, увидал я компанию, сидевшую в отдалении. Ну и люди — прямо на удивление! Огнивом речей то и дело искры они высекали и чашу беседы по кругу пускали. Захотелось мне с ними поговорить, словцо остроумное уловить и жажду познания угомонить. Как прихлебатель спешит на пир, устремился я к ним, чтобы снять с их варева жир, и спросил их: — Примете гостя? Я пришел насладиться беседой — отнюдь не объесть соседа! Меня приманил остроумия сок, а не сочного мяса кусок! И они меня присесть пригласили, потеснились и место мне уступили. Я уселся быстрее, чем молния в небе мелькнет, скорее, чем птица испуганная вспорхнет, как вдруг приблизился странник с мешком за плечами и приветствовал нас всего лишь двумя словами. Затем сказал: — О мужи благородные, не бесплодные, годные на деяния богоугодные! Неужели не знаете, что дело самое драгоценное и почтенное — нуждой удрученного исцеление благословенное и что самая крепкая веревка спасения — бедняка обделенного утешение? Клянусь тем, кто меня на правильный путь наставил (1) и к потокам милости вашей направил, я — из дальней страны изгнанник, всех обиженных и неимущих посланник. Кто из вас нашу скорбь утолит, ярость голода нашего усмирит? Они сказали: — Эх ты, поздно явился, мы уж подъели последки, остались от ужина одни объедки. Если жалких огрызков тебе не мало — забирай, нам их жалеть не пристало! Он ответил: — Тот, кого нужда допекла и разорила дотла, будет сыт и крошками со стола. Тут каждый из них слуге своему приказал принести, что осталось — что бог послал. Понравилось страннику их решенье — воздал он хвалу им и сел подождать угощенья. А мы принялись опять самоцветы мудрости из недр извлекать и в источники красноречия вёдра свои опускать. И стали для развлечения подбирать такие речения, которые справа и слева читаются и притом не меняются, как если бы ты сказал: «Лавы вал». И мы занялись составленьем подобных фраз, каких никто еще не придумал до нас, по правилу: тот, кто начинает, на нить состязания три жемчужины надевает; тот, кто справа сидит от него,— четыре, а следующий — пять на эту нить должен нанизать. А последнему — целых семь выходило — ведь сколько «спящих в пещере» (2), столько нас было. На беду мою, тот, кто справа сидел от меня, был проворнее всех в высеканье огня: он медлить не стал и сказал: — Город Акка дорог. Тот, кто сидел еще правее, четыре слова сказал поскорее: — Тесен луг — гул несет. А сосед его извлек из мешка пять слов, как раскрытая рука: — И дев в шалаш введи. Предпоследний, задумавшись едва, предложил такие слова: — Я рад узору, деду розу даря. Подходил черед и мне сказать — целых семь жемчужин на нить нанизать. В уме я то строил, то разрушал, то пытался добавить, то отбавлял. Тут и помощи было б просить не стыдно, да только помощников нигде не видно. Когда же улегся ветер слов и стало ясно, что к ответу я не готов, вздохнул я: — Когда б серуджиец здесь оказался, он бы не растерялся! Они откликнулись: — Или судья Ияс — было б и в нем спасенье для нас! Погружались мы в моря затруднения, отомкнуть пытались двери правильного решения, а этот пришелец, глядя на пас презрительно, подбирал втихомолку жемчужины удивительные. Когда ж он увидел, что мы стараемся зря, что жалкой лужей оказались наши моря, сказал он: — Пустое дело, если бесплодная рожать захотела! Больному нечего ждать исцеления, коль наука не знает болезни его лечения! Затем ко мне обратился: — Могу я дело твое исправить и тебя от позора избавить. Если хочешь прозой сказать и при этом ошибки избежать, то говори без боязни, словно слышишь толпу, ждущую чьей-то казни: «Шорох — лепет ропота: а топор тепел, хорош!» А хочешь стихами — вот тебе перевертыш прелестный, только не буквенный, а словесный: Голодного подкармливай, Обласкивай безродного, Негодного отталкивай, Порочного, бесплодного — Свободного обычаи. Обычаи свободного: Бесплодного, порочного Отталкивай, негодного; Безродного обласкивай, Подкармливай голодного. Говорит рассказчик: — Своим он умением нас покорил, глубиною мыслей пленил. Стали мы его восхвалять и подарками без конца наделять, он уж и сам удержал наш поток — видно, больше снести не мог, подобрал подол, на спину взвалил мешок и, прощаясь с почтением, ответил нам восхвалением: Как прекрасны вы, люди добрые, Благородные и учтивые! Превзошли вы всех по достоинствам, Правдолюбцы благочестивые! Слово скажете — в восхищении Онемеют все говорливые! Вас едва попросишь о помощи — Потекут ручьи торопливые. Коль с дождем сравнить ваши милости — Это ливни будут бурливые! Отошел он на несколько шагов и тут же вернулся, словно искал защиту и кров. Он сказал: — О помощники тех, кто с родными простился и хлеба насущного лишился! Ночь уже наступила и все проходы тьмою сокрыла. Стал стеной предо мною мрак, и дорогу домой нельзя отыскать никак. Нет ли светильника, чтобы светил мне в пути, не дал бы споткнуться, указал бы, куда идти? Говорит рассказчик: — Мигом тут факел притащили, языки его пламени лица нам осветили, и я увидел того, кто милости наши снискал,— это был Абу Зейд, которого я искал! Я сказал друзьям: — Вот он — тот, кто всегда попадает в цель; корабль его речи никогда не сядет на мель! Все тут взоры свои в него вонзили и остаться с нами его попросили, чтобы долгую ночь сладкой беседою сократить, а за то обещали от бедности его излечить. Ответил он: — С радостью я бы радость вам подарил и радушию вашему душу бы отворил, но детки мои дома плачут от истощения и ждут с нетерпением моего возвращения. Мне приятной беседою здесь наслаждаться — а им от голода с жизнью прощаться! Схожу я к ним — пусть набьют желудки и заменят печали свои на шутки. Вернусь — и хоть до самой зари с вами о чем угодно буду я говорить. Мы решили мальчика с Абу Зейдом послать — пусть поторопит, чтобы нам его долго не ждать. Мальчик взял у нашего гостя мешок и на спине его поволок. Поход их надолго затянулся; вдруг мальчик один, без Абу Зейда вернулся. Мы спросили: — Ну, посланец наш верный, отвечай, куда подевался этот обманщик скверный? И мальчик ответил: — Повел он меня нехожеными путями, то оврагами, то холмами; наконец мы добрались до хижины покосившейся, развалившейся. Он сказал: «Вот обитель моих благородных отцов и гнездо моих голодных птенцов». Тут же он в двери постучал, мешок у меня отобрал и сказал: «Спасибо тебе, облегчил ты мне ношу и заслуживаешь награды хорошей. Вот с полей поучения тебе урожай — слушай меня и соображай! И продекламировал: Когда ты увидишь на пальме плоды — Не вздумай оставить на будущий год! А если случится попасть на гумно, Зерном набивай поплотнее живот. Ведь тот, кто помедлит, добычу найдя, Сам станет добычей, в силок попадет. Не стоит тебе заплывать глубоко — Поток перейти безопаснее вброд. Не верь обещаньям, а сразу бери — Лишь то, что имеешь, приносит доход! Пореже старайся друзей навещать — Любому докучен твой частый приход. И добавил: — Слова мои в душе сохраняй и в делах к этой мудрости прибегай, теперь же к друзьям своим ступай. Им, богохранимым, ты передашь привет, сообщишь мой завет и скажешь: «Пустой ночной разговор — величайший грех и позор!» Я осторожности не теряю и беспечность в душу к себе не пускаю! Говорит рассказчик: — Тут-то мы поняли уловку, узнали повадку и сноровку и стали друг друга упрекать, что поверили выдумкам и дали ему удрать. А потом разошлись, удрученные, неудачею огорченные. Примечания. (1) Клянусь тем, кто меня на правильный путь наставил...— т. е. Аллахом. (2) ...ведь сколько «спящих в пещере»...— Намек на суру 18 Корана, в которой нашла отражение старинная христианская легенда о семи спящих отроках — эфесских христианах, укрывшихся в пещере от преследований римского императора и проспавших в ней более 300 лет. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |