Добо пожаловать, Гость!
"Ճանաչել զ`իմաստութիուն և զ`խրատ, իմանալ զ`բանս հանճարոյ"
Մեսրոպ Մաշտոց, 362 - 440 մ.թ

"Познать мудрость и наставление, понять изречение разума"
Месроп Маштоц, создатель армянского алфавита, 362 - 440 г. от Рождества Христова.
Главная » 2016 » Май » 28 » Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Куфийская макама (пятая).
21:41
Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Куфийская макама (пятая).
Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:
— Как-то вечером в Куфе у нас собралась компания — те, кто вскормлены с детства молоком красноречья и знания. Растянулся над нами плащ темноты на подкладке из лунного света, и звезды висели на нем как серебряные амулеты. Но ярче сверкали звезды речей, что в нашей беседе спешили зажечься,— речи такие в памяти надо беречь, от них не нужно беречься; это речи, к которым люди склоняются, а не те, от которых они уклоняются.
Так в разговорах ночь протекала без сна, пока не зашла луна. Мрак раскинул над миром черный шатер, на глаза покрывало дремы простер. И вдруг мы за дверью услышали тихий звук, словно лай приглушенный (1), и чей-то настойчивый стук. Мы спросили:
— Кто у дверей? О пришелец ночной! Откликнись скорей! И пришелец ответил:

Да будет этот дом благословенным,
Да будет его благо неизменным!

Стучится к вам ночной печальный путник,
От холода и голода согбенный.

Оп долго брел, усталый, по дорогам,
Собрав на платье пыль со всей вселенной.

Как месяц молодой, он худ и бледен,
У вас он просит помощи смиренно.

В обитель вашу сердцем он стремился,
Надеясь здесь найти приют блаженный.

Впустите гостя, что доволен малым,
Ему любые крохи — дар бесценный.

Назавтра он уйдет своей дорогой
И будет славить дом благословенный.

Сказал аль-Харис ибн Хаммам:
— Мы пленились красноречием гостя, зашедшего к нам ненароком, и поняли: вслед за этой молнией ливень польется потоком. Мы дверь поспешно растворили во тьму:
— Добро пожаловать! — сказали ему. И слуге закричали:
— Не зевай! Все, что есть съестного, скорей подавай!
Гость сказал:
__ Клянусь Милосердным (2), кто вывел меня на верный путь, — к яствам руку я не решусь протянуть, пока не уверюсь что трапезой вас не отяготил, за стол насильно не посадил. Ведь часто пища приносит вред, коль к еде и питью потребности нет. Если поздний гость принуждает хозяина есть, от такого гостя мучений не счесть, и особенно отвратителен тот, чей приход хозяина к болезни ведет! Ведь недаром пословица гласит (та, что зрение людям беречь велит): «Когда не хочешь слепым оказаться, от ночной еды спеши отказаться, разве что голод тебя истомит и сладостный сон от тебя убежит».
Говорит рассказчик:
— Наши мысли он словно бы прочитал, в сердце наших желаний стрелою из лука попал, и мы восхвалили его за добрый прав, просьбу выполнить свято пообещав. Слуга притащил, что собрать он наскоро мог, и перед нами светильник зажег. Тут я Абу Зейда в пришельце ночном узнал и моим собеседникам сразу сказал:
— На гостя нам повезло, друзья, упустить такую добычу нельзя! Если ночное погасло светило — то светило поэзии наш дом озарило. Если луна небесная скрылась — то луна красноречия пред нами явилась!
И мои друзья воспрянули духом тотчас, покрывало дремоты поскорее стряхнули с глаз, и вновь раздули веселья погасший костер, и вновь развернули остроумных шуток ковер.
А руки нашего гостя проворно летали от блюда к блюду, слуга едва успевал убирать пустую посуду. Когда Абу Зейд насытился, я сказал ему:
— Подари нам скорей какую-нибудь диковину из дивных твоих речей.
Он ответил:
— Столько я дивного повидал, что самым зорким не снилось; о таких напастях, что я испытал, ни в каких историях не говорилось. Но дело самое удивительное этой ночью со мною случилось.
Мы попросили рассказать, что за диво ему довелось увидать. И услышали:
— Дальних странствий стрела в эту землю случайно меня занесла. Жалкий, голодный, я был от близких далек, и, как сердце матери Мусы, пустым (3) был мой кошелек. Я устал, измучился, но когда опустилась тьма, я решил обойти чужие дома: авось меня кто-нибудь приютит, авось хоть лепешкой угостит.
Но судьба неожиданностей полна, матерью случая недаром зовется она. Голод, словно погонщик, гнал меня местностью незнакомой, пока не остановил у дверей какого-то дома. Желая души хозяев привлечь, я сказал для них такую речь:

Да сохранит ваш дом Аллах,
Удачей одарит в делах!

Голодный путник у дверей,
Измученный, он ждет впотьмах.

Давно забыл он пищи вкус,
Едва стоит он на ногах,

Приюта нет ему нигде,
И темнота наводит страх.

О, как найти покой и кров
В сих благоденственных местах,

Оазис светлый, чтоб войти
Туда с улыбкой на устах?


Говорит Абу Зейд:
— Вдруг маленький мальчик из дома вышел на зов, в детской рубашке без рукавов, и сказал:

Клянусь я тем, кто Кабу основал (4),
Кто нам гостеприимство завещал,

Нежданный гость найдет у нас в дому
Лишь слово дружбы да ночной привал.

Подаст ли гостю угощенье тот,
Кто сам уж ночь от голода не спал,

Кто сам не знает, как добыть еды?
Поверь, пришелец, правду я сказал!


Я ответил:
— Ничего хорошего гость для себя не найдет, коли хозяин с бедностью дружбу ведет. Однако, мой мальчик, своим остроумием ты меня сумел покорить, поэтому я хочу имя твое спросить.
И мальчик ответил:
— Зовут меня Зейд, я родился в оазисе Фейд. Родичи матери, бедуины из племени абс, в этот город со мною приехали только сейчас.
Я попросил его:
— Расскажи о себе, да будет Аллах благосклонен к твоей судьбе.
Мальчик сказал:
— Барра — «Благочестивнца» — так зовут мою мать—женщина честная, добрая, имени своему под стать — рассказала мне, что взял ее в жены некто из племени гассан; человек этот был из Серуджа родом и имел там высокий сан; говорили люди, что острый ум ему был Аллахом дан. Мою мать он покинул накануне самых родов, уехал тайно — и был таков. И какая земля его скрывает, жив он или нет — кто ж теперь знает. Сказал Абу Зейд:
— У меня никаких не осталось сомнений: это сын родной стоит предо мной! Но я не посмел ему признаться — жалкий бедняк с пустою мошной. Я ушел, а сердце мое разрывалось, и слезами глаза мои заливались. Случалось вам, люди рассудительные, слышать что-нибудь более удивительное?
Мы сказали:
— Клянемся жизнью пророка, нам подобного слышать не приходилось!
Он ответил:
— Тогда запишите скорее, чтоб в недрах истории все сохранилось, и то, что я рассказал, хорошенько запомните сами: ведь такие случайности не часты под небесами!
Тут же мы принесли чернильницу и заострили калам и записали эту историю согласно его словам. Нам выведать мысли его захотелось, и мы попросили:
— Скажи нам, как ты думаешь соединиться с неожиданно найденным сыном?
Он сказал:
— Что карман мой отяжелит — воспитание сына мне облегчит.
Мы обещали Абу Зейду:
— Поможем тебе, чем богаты. Как ты думаешь, будет достаточно для этого суммы закята?
Абу Зейд воскликнул:
— Подобной суммой пренебрегает только безумный! Говорит рассказчик:
— И каждый долю ему уделил, своею подписью бумагу скрепил. Друзей он за щедрость благодарил, многословной хвалою всех восхвалил. Слишком пышной нам показалась хвала: ведь слишком скромной наша помощь была. Но тут он стал перед нами ткать такие пестрые узоры рассказов, что даже йеменские плащи перед ними поблекли бы сразу.
Так в спокойной беседе, за часом час, ночь прошла незаметно для нас. Вот уже небеса на востоке светлеют, и черные локоны ночи седеют. Вот уж разорван плотного мрака покров и сияющий солнечный диск появиться готов. Тут резвой газелью Абу Зейд вскочил и меня за собой потащил:
— Чем раньше возьмемся за дело — тем лучше, поскорее деньги получим. А то уж я тоской изошел: ведь сына нашел я — и словно бы не нашел!
Я пошел с Абу Зейдом и чем мог помогал: указывал путь и советы ему давал. Наконец деньги звонко в кармане его зазвенели, и морщины лица его просветлели. Он воскликнул:
— Достойны прекрасной награды труды твоих неустанных ног, но Аллах наградит тебя лучше, чем я наградить бы мог.
Я сказал:
— Разреши, я отправлюсь с тобой и буду при вашей встрече: я хочу на отпрыска твоего посмотреть и послушать его разумные речи.
И тут обманщик расхохотался до слез и стихи в ответ произнес:

Мой доверчивый друг, я и сам не пойму,
Как рассказу поверили вы моему,

Полноводной рекою признали мираж
И несметной казною — пустую суму.

Нет жены у меня из оазиса Фейд,
Нету Зейда, хоть я и зовусь по нему (5),—

Только выдумки хитрые есть у меня,
В них не следовал я никогда никому.

Сам аль-Асмаи хитростей этих не знал,
Недоступны они аль-Кумейта уму.

Я использую их, чтобы жить — не тужить,
Захочу — и любую добычу возьму.

А без них я остался бы беден и сир,
Прозябал бы в холодном и тесном дому.

Если я провинился — прости уж меня,
Я охотно твое порицанье приму.

И ушел Абу Зейд, кивнув на прощанье мне, и оставил сердце мое в огне.

Примечания.

(1) ...словно лай приглушенный...— Заблудившийся ночью путник часто подражал собачьему лаю, чтобы ему ответили собаки близлежащего селения или становища.
(2) Милосердный — (как и Милостивый и др.) один из 99 эпитетов Аллаха.
(3) ...как сердце матери Мусы, пустым был мой кошелек.— Намек на 28-ю суру Корана (ст. 9), излагающую вариант библейского рассказа о Моисее.
(4) Клянусь я тем, кто Кабу основал...— Основатель Каабы (Кабы), по мусульманским представлениям, пророк Ибрахим (библ. Авраам).
(5) ...Нету Зейда, хоть я и зовусь по нему...— Абу Зейд означает «отец Зейда»; наименование по сыну считается у арабов почетным, поэтому даже люди бездетные или родители умерших детей нередко берут себе подобное наименование.
Категория: Здоровье Души - Мудрость | Просмотров: 2509 | Добавил: davidsarfx | Теги: новелла, арабская, Макамы, Аль-Харири, легенда, сказка, мудрость, Средневековая, Сказание, Восток | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar