19:16 Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Катыийская макама (двадцать четвертая). |
— Проводил я в Катыат ар-Раби весенние дни. Сколь же сладостны были они! Лица друзей моих сияли, словно цветы, и на всех источали аромат доброты. Их речь, как ночной ветерок, нежна, с ними и лютня не нужна. В этой компании, подобной весеннему лугу, клялись мы верность хранить друг другу, меж собою не пререкаться, в одиночку утехам не предаваться и себе пред другими не оказывать предпочтения ни на мгновение. Однажды видим: едва рассвело, облаками небо заволокло, и влагу они готовы пролить — напитком утренним все вокруг напоить. Захотелось нам прогуляться, прохладой понаслаждаться, чтобы зелени пышные узоры нам потешили взоры, а дождя лицезрение принесло бы нашим сердцам упоение. И в эту прекрасную погоду вышли мы, как двенадцать месяцев года,— остроумцы-любезники, дружнее, чем Джазимы сотрапезники (1), и направились в сад благоухающий, свои сокровища нам раскрывающий. Темно-желтым строптивым были наши кувшины полны, а виночерпий — прекрасней полной луны, и наши певцы искусные нам дарили напевы то радостные, то грустные. Мы расселись, пустили чаши по кругу, улыбаясь друг другу. Вдруг оборванец какой-то явился и по соседству расположился. Мы на него поглядели, как на старца девица, и пожалели, что радость нашего дня замутится. Но сказал он приветствие красноречивое, медоточивое, а затем, в наших взглядах не заметив угрозы, продолжал опустошать сосуды стихов и прозы. Присутствие оборванца терпеть нам было невмочь, захотелось прогнать его прочь, но тут он песню завел удивительную и при этом трель подпустил восхитительную: Отчего ты порвала веревки страсти? За терпенье, Сауд, заслужил я награду! Коль душа моя просится вон из тела — В чем, скажи, для нее увижу усладу? Я за муки заслуживаю состраданья, Ты же в них для себя находишь отраду. Коли хочешь — навек мы соединимся, Коли хочешь — навек поставим преграду. Мы сразу спросили певца: — Скажи, почему ты после глагола «заслуживать» ставишь разные падежи? В ответ он поклялся и побожился, что по Сибавейхи так научился. Тут языки пришли в движение и посыпались мнения. Одни говорили: «Только джерр (2) тут положен», возражали другие: «Нет, насб (3) возможен», а третьи ответа дать не умели и молча сидели. Но меж знатоками горячий спор понесся во весь опор. Увидев, что здесь не будет толку, пришелец посмеивался втихомолку. Ничего не добившись, спорщики замолчали — и те, кто кричал, и те, на кого кричали. Тогда он сказал: — О люди, я могу вам все разъяснить и верные мнения от ошибочных отделить: «заслуживать» — джерром управляет, а «заслужить» — только насб допускает, и значение их не вполне совпадает. Не всем но вкусу пришлось решение, и опять поднялось волнение. Оборванец сказал: — Хотите вызвать меня на бой? Что же, попробуйте потягаться со мной! Кто бы из вас ответить мог: девятибуквенный есть предлог, после которого мы ставим вопрос «кому?», а если захочется из вас одному спросить «кого?», то он невольно предлог этот сделает формой глагольной, а коли его разделите на два слова, вопрос «кому?» зададите снова (4). Еще и такой предлог бывает, который место обозначает: с двух сторон по букве у него удалишь — тогда палатку им укрепишь (5). Этот вопрос не покажется вам тяжелым: какое слово бывает и именем и глаголом? Встреча с именем неприятностями чревата, а для глагола нужна лопата (6). А еще такой глагол назови ты, чтобы им обозначить и людей родовитых (7). А теперь отвечайте, какое слово богатству араба служит основой? Если букву откинешь — голов поубавится, зато твой дом от мышей избавится (8). Какой глагол человека свободы лишает, а меч для битвы подготовляет? (9) А какое вы слово говорите, когда получить что-нибудь хотите, но, звуки сказав наоборот, получите то, что вред принесет? (10) Набравшись терпения, угадайте слово со значением направления; букву в нем заменить не ленитесь — окажетесь там, куда стремитесь. (11) Какая птица для охоты годится, а буквы в имени ее переставишь — в поле отправишь? (12) Каким вы словом принадлежность вещи укажете и сделать чистой ее прикажете? (13) Какой для охотника нужный предмет у феллаха идет на обед? (14) Кого привечают, за стол сажают, а заменят букву — собакам бросают? (15) Вот вам как раз двенадцать вопросов — столько же, сколько вас. Могу и прибавить, если хотите, если споры свои не прекратите. Говорит рассказчик: — Так и сыпались загадки его подряд, словно жемчужин сияющий град, от которого наши умы смущались и бессильными перед ним оказались. Когда же мы поняли, что спасенья из этой пучины нету, что перед его колдовством бессильны все амулеты, сменилось наше к нему отвращение жаждой общения, а желание незваного гостя прогнать — стремлением ответы на загадки его узнать. Он сказал: — Клянусь тем, кто грамматику сотворил, ею для вкуса речь посолил и от взоров людей недостойных ее сокрыл, не стоит трудиться — вам ответа от меня не добиться, если вы будете скупиться. Доколе руки у вас будут сухие — дотоле уши у меня будут глухие. Его решению все подчинились, настоянию покорились и тут же, без лишних слов, припасенное вытрясли из рукавов. Когда старик наполнил мешок, он свечу красноречия вновь перед нами зажег, кладовые знаний своих осветил и тайны загадок своих раскрыл, очистил от ржавчины все умы, словно солнце, прогнавшее тени тьмы. Говорит рассказчик: — Мы к его знаниям приобщились и подивились, в мудрости его убедились и восхитились, да пожалели, что не все уловить успели, попросили простить оплошность нашу и вином для него наполнили чашу. Но ответил он: — Щедрыми быть вас нужда заставляет, а вино мне уж радости не доставляет. Мы его уговаривали и потчевали усердно, заклинали Аллахом милосердным, но погнушался он нашим угощением, отвергнул его с пренебрежением и сказал такие стихи: Чашу рук подставлял я под чашу вина, Да запрет наложила моя седина. Белый утренний свет как я встречу вином, Если утро мое — седины белизна? Я клянусь: пока связана с телом душа И остер мой язык —не напьюсь допьяна! Не закружатся стрелы мои между чаш, И рука моя там пусть не будет видна! Я о чистом, сверкающем бросил тужить, Мне компания пьяниц теперь не нужна! Только трезвенник мой сотрапезник теперь, Свою долю хмельного испил я сполна! Стерла старость веселье с лица моего И на нем начертала свои письмена. Ты стираешь и пишешь, над нами смеясь,— До чего ж ты, старуха, страшна и сильна! Вот пришла седина — укоряет меня, Что, бывало, любил пировать дотемна. Ты приходишь, со злобой коришь и бранишь — Будь ты проклята, как ты мрачна и грозна! Если я, поседев, продолжал бы грешить,— Понесла бы ущерб гассанитов луна: Ведь обычай гассана — гостей уважать, А теперь моя гостья, увы, седина! Говорит рассказчик: — Разговаривать с нами он больше не захотел — ускользнул змеей, легким облачком улетел. Я догадался тут же: это он, сияющий светоч Серуджа! Луна премудрости, что покоя не знает и быстро стоянки свои покидает. Мы уходом его огорчились, а вскоре и друг с другом простились. Примечания. (1) ...дружнее, чем Джазимы сотрапезники...— Джазима ибн аль-Аб-раш (IV в.) хирский князь; легенда приписывает ему двух постоянных сотрапезников — Малика и Акиля, мир и согласие между которыми вошли в пословицу. (2) Джерр — грамматическая форма имени с окончанием на краткий гласный «и», частично соответствующая родительному падежу. (3) Насб — грамматическая форма имени с окончанием на краткий гласный «а», частично соответствующая винительному падежу, (4) Благодаря — благо даря. (5) Около — кол. (6) Рой. (7) Знать. (8) Скот — кот. (9) Заточить. (10) Дай — йад (яд). (11) Внутрь — внутри. (12) Сокол — колос, (13) Мой. (14) Лук. (15) Гость — кость. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |