Жила в Омане птица рыболов,
Взимала рыбой дань с морских валов.

Ловитвой в море занималась днем,
Спала же на песке береговом.

И рыбы сами, на крючки когтей,
Завороженные, стремились к ней.

Но старческая немощь подошла,
Охотничьи орудья отняла.

Ослабло зренье, и не стало сил
В когтях и в мышцах облинявших крыл.

По целым дням на берегу она
Сидела, безнадежности полна.

В волнах играли сотни рыбьих стай,
Как на шелках рисует их Китай.

Как будто огнезвездный небосклон
Был в зеркале текучем отражен.

Глядела птица на простор морской,
Как нищий на обильный стол чужой.

Хоть вот он — рядом лакомый кусок,
Но так недосягаемо далек!

И рыбка шаловливая одна
К несчастной птице выплыла со дна.

И так как в безопасности была,
Над птицею глумиться начала:

«Эй, лютый бич сородичей моих!
Ты божья кара племени немых,

От злого клюва, от когтей твоих
Оделись мы в кольчугу волн морских.

Что ж ты сидишь, угрюма и скучна,
Иль уж для дела больше не годна?

Кто силы и когтей тебя лишил,
Густые перья выщипал из крыл?»

А птица ей: «Больна я и стара.
Совсем слаба. Прошла моя пора!

Исчезла хищность прежняя моя,
В делах моих раскаиваюсь я.

Я плачу, сожаления полна,
Что так была преступна и грешна.

От молодой горячности все зло,
Содеянное мной, произошло!

О угрызенья совести! О стыд!
Он рыбьей костью сердце мне язвит.

Теперь я твари не клюю живой!
В слезах, питаясь горькою травой,

Достигла я душевной чистоты.
Теперь-το уж меня не бойся ты!

Я рада, что моя утихла прыть...
Давай по-братски, безмятежно жить,

Чтоб амальгаму злобы с сердца смыть,
Чтоб серебром добра его покрыть.

С открытою душой ко мне приди,
От сердца недоверье отведи.

Вот этой крепко скрученной травой
Ты завяжи мне клюв зловредный мой,

Чтоб в безопасности ты с этих пор
Могла вступать со мною в разговор!»

Доверчивая рыба, в тех словах
Лжи не заметив, позабыла страх,

С жгутом травинок к птице подползла
И прямо в птичье горло путь нашла.

Оборвалось ее житье-бытье,
Как будто вовсе не было ее.

* * *

Из чаши света, кравчий, дай испить,
Чтоб недра мрака ярко озарить!

Чтобы от гневных языков огня
Бежала ложь, как ночь от солнца дня.

Приди, о долгожданный наш певец,
Учитель мудрый раненых сердец!

Рыданьем чанга сладко утиши
Скорбь тайную истерзанной души!