Кормилицы услышав донесенье,
Почувствовала Зулейха волненье.

Из глаз полился жарких слез поток, —
Из миндаля полился чистый сок.

Как кипарис, пред юношей предстала,
И на Юсуфа тень ее упала:

«К твоим ногам склонилась голова:
Пусть будет в ней любовь к тебе жива.

Я вся полна тобой, тебя желая,
И о себе забыв, к тебе пришла я.

Я душу обрела в любви своей,
Связал меня аркан твоих кудрей.

Душа тебе принадлежит всецело.
Из-за тебя мое пылает тело.

Любовь к тебе — как море: я тону,
Я чувствую, что я иду ко дну.

Нашел бы врач, мои вскрывая жилы,
Не кровь, а страсть к тебе, красавец милый!»

Ее услышав, зарыдал Юсуф.
Она спросила, тяжело вздохнув:

«О, ставший счастья моего глазами,
Зачем глаза ты оросил слезами?»

Юсуф, увидев боль ее, тотчас
Из уст рассыпал перлы, как из глаз:

«Разбил я сердце, потому и плачу,
В любви познал я только неудачу.

Я теткой был любим, но кличкой «вор»
Она меня ославила с тех пор.

Я был отцом любим сильней, чем братья,
И должен был их злобу испытать я:

Они меня в Египет увели,
Живу я в муках, от отца вдали.

В моей груди исходит сердце кровью,
Я в ужасе перед твоей любовью».

Сказала Зулейха: «О светоч мой!
Что мне луна? Ты стал моей луной!

Я не скажу: любима я тобою, —
Твоим рабыням стать хочу рабою!

Одно лишь ты рабе своей позволь:
Открыть свою любовь к тебе и боль.

Люблю я так смиренно, терпеливо,
Меня врагом считать несправедливо.

Кто хочет огорчений для себя?
Не ищут же мучений для себя!

Люблю тебя, любовью сражена я, —
И что же, все-таки тебе страшна я?

Подай надежду мне, верни покой,
Хотя б на миг смирись передо мной.

Хотя бы шаг ступи со мной, и всюду
Тебе опорой и защитой буду».

Юсуф ответил ей: «О госпожа!
Вот я стою, как раб тебе служа.

Я — раб, и мой удел — повиновенье,
Прикажешь — я исполню повеленье.

Не требуй, чтоб владыкой стал я впредь:
Раба не заставляй ты покраснеть.

Могу ль с тобой одним смотреть я взглядом
И за столом сидеть с тобою рядом?

Ты мне работу поручить должна, —
Какую дашь, я выполню сполна,

Работой удовольствуюсь любою,
Тебе достойным буду я слугою».

Сказала та: «О свет моей судьбы!
Я пред тобой ничтожнее рабы.

Лишь прикажу наперсницам и слугам, —
Готовы сто рабынь к моим услугам.

Иль хочешь ты, чтоб я их обошла,
Чтоб исполнял ты все мои дела?

Нам ноги для ходьбы нужны бесспорно,
Считать глаза ногами — нам зазорно.

Для ног, а не для глаз — тернистый путь:
Колючки может он в глаза воткнуть!»

Ответствовал Юсуф: «Моей печали
Четой твоя душа и сердце стали.

Не спорит с блеском солнца свет зари, —
И ты мне о любви не говори.

Хочу я только быть твоим слугою,
Не обольщаясь долею другою.

Тот верный друг, кто другу подчинен:
Желанье друга для него — закон».

Юсуф хотел путями убежденья,
Слугой оставшись, избежать сближенья.

В сближенье видел он источник зла:
Спасеньем доля рабская была.

От пламени должна спасаться вата,
Не то погибнет, пламенем объята.