Добо пожаловать, Гость!
"Ճանաչել զ`իմաստութիուն և զ`խրատ, իմանալ զ`բանս հանճարոյ"
Մեսրոպ Մաշտոց, 362 - 440 մ.թ

"Познать мудрость и наставление, понять изречение разума"
Месроп Маштоц, создатель армянского алфавита, 362 - 440 г. от Рождества Христова.
Главная » 2016 » Май » 28 » Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Оманская макама (тридцать девятая).
17:22
Аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим. МАКАМЫ. Оманская макама (тридцать девятая).
Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:
— С тех пор как голос мой начал ломаться, а щеки — юношеским пушком покрываться, возымел я к странствиям неодолимую страсть, в далекие страны мне захотелось попасть. По степям и пустыням, не слезая с верблюжьей спины, в долины спускаясь и поднимаясь вверх, на холмы, готов был без устали ездить я от жилища к жилищу и от пепелища к пепелищу, посещая места известные и глухие, на пути встречая источники свежие и колодцы сухие, устремляясь в дорогу вновь и вновь, пока ноги махрийских верблюдов (1) не стопчутся в кровь и пока не сотрутся копыта быстрых коней, истомленных усталостью долгих путей.
Наконец надоело мне по пустыням скакать — я задумал Оман повидать. Выбрал я надежный корабль, погрузил на него припасы: тюки с товарами, дорожные сумы, воды и пищи запасы; с тревогой в душе взошел на корабль, в неразумии себя упрекая, Аллаха моля о спасении и обеты ему давая.
Тьма ночная окутала небеса; мы приготовились поднять якоря и поставили паруса. Но неожиданно наших ушей достиг с берега громкий крик:
— О вы, идущие в море со страхом или без страха согласно воле Аллаха! Хотите я буду вашим проводником и поведу вас верным путем, от опасностей оберегая, от мучений дорожных избавляя?!
Мы ответили:
— Хорошо, пусть сияние твоих знаний светит нам впереди, как верный друг, нас верным путем веди!
Незнакомец спросил:
— Возьмете ли вы попутчика, не обремененного грузом тяжелым, но наделенного нравом веселым? Займет он места немного, а в его пропитании положитесь на бога.
Мы решили, что просьба для нас легка и не жаль нам куска для проводника. Он же, взойдя на корабль, возопил:
— О всевышний, сей корабль от бед сбереги, от опасностей в бурных морях нам помоги! Доводилось мне слышать от ученых мужей, что всевышний в премудрости своей именует невеждами не тех, кто знаний не получил, а тех, кто незнающих плохо учил.
Известно нам от пророков заклинанье чудесной силы, многих оно спасло от могилы. Заклинание это я не стану от вас скрывать — не в моих привычках молчать. А вы словам моим усердно внимайте, хорошенько запоминайте, поступайте согласно заветам пророков святых и учите тому жe других. Заклинанье сие — талисман отплывающих в море, охраняет владеющих им от погибели в бурном просторе. В дни потопа наш праотец Нух заклинанье то знал (2) — так он жизнь сохранил и себе и животным, которых с собою взял. В истории этой нет ни слова обмана, чему свидетельством служит известная сура Корана (3).
Вслед за историей Нуха поведал наш спутник речистый много других историй, затейливых и цветистых. И словами всевышнего закончил ловко: «Плывите в нем, во имя Аллаха его двнжение и остановка» (4).
А потом, издохнув глубоко, как влюбленный, страстью своей утомленный, или верующий, в молитве склоненный, он сказал:
— По воле господней корабль я буду вести, от бед охранять в пути и помогать вам полезным советом — Аллах мне свидетель в этом!
Продолжал аль-Харис ибн Хаммам:
— Все внимали ему, восхищенные, красноречием упоенные, а сердце мое наконец подсказало разгадку того, что тьма ночная скрывала. Я сказал:
— Заклинаю тебя Аллахом, который любой обман обнаружит,— признайся, ведь ты Абу Зейд ас-Серуджи?
Он ответил:
— Ты прав, нетрудно было о том догадаться — ведь за тучами солнце не может долго скрываться.
Свет радости душу мою озарил, я счастливый случай благословил. Надул паруса нам попутный ветер, и в море вышли мы на рассвете. С ясного неба солнце светило приветно, и время в пути бежало для нас незаметно. Другу старому был я так рад, словно в руки попал мне несметный клад. Как жаждущий, который не может напиться, я не мог с Абу Зейдом наговориться.
Вдруг ветер неистовый налетел, и сразу над нами небосвод потемнел. Высокие волны стали в борта ударяться с размаху, спутники наши потеряли память со страху. Спеша укрыться от страшной бури, корабль мы к острову повернули: со стихией в спор мы не хотели вступать и решили на суше попутного ветра ждать.
Буря долго не унималась; ни еды, ни воды у нас не осталось. Голод плавателям грозил. И тогда Абу Зейд предложил:
— Если будем недвижно сидеть у воды, не высидим ни крошки еды. Не лучше ль в глубь острова нам пойти, счастья с тобой попытать в пути?
Я ответил:
— С тобою пойду я всюду, верной тенью шагать по стопам твоим буду, терпелив и покорен, как подошвы сандалий, но душу живую здесь мы встретим едва ли.
По острову долго мы блуждали, надежду совсем уже потеряли, от жажды и голода истомились и от усталости с ног валились, как вдруг увидели перед собой высокий дворец, окруженной стеной. В стене ворота железа литого, а в воротах рабы стоят и глядят сурово.
Приходится путь по лестнице снизу всегда начинать; без веревки воды из колодца иикому не достать — вот и мы, чтобы попасть к господам, обратились сначала к рабам, а они печальны, удручены, словно тяжкой болезнью больны. Спросили мы юношей о причине печали, но они упорно молчали, в ответ не промолвили ни слова, ни хорошего, ни дурного. Мы подумали: «Может быть, это мираж, манящий издалека? Может быть, мы за пламя костра приняли огонек светляка?» И сказали:
— Проклятье на головы наглецов, вместо ответа свои языки жующих, и проклятье на головы глупцов, вопросы им задающих!
Тут вышел вперед один из них, с виду постарше остальных, и промолвил:
— О люди, не следует нас порицать и упреками осыпать, ибо в горе глубоком мы пребываем и вокруг ничего не замечаем.
Абу Зейд сказал ему:
— Петлю печали, стянувшую горло, ослабь поскорей, горе свое словами излей. Во мне ты найдешь врачевателя, сведущего во многих делах, прорицателя опытного, читающего в умах и сердцах.
Тогда страж рассказал:
— Знай, что этого замка владыка — повелитель сих мест и государь великий — много лет в огорчении пребывал: лучших девушек острова в жены он брал, но Аллах ему сына не посылал. Наконец одна из царских жен понесла, стройная пальма побег дала. Надежда в душе царя зародилась; стал он дни и часы считать, моля, чтобы время поторопилось. Но когда наступил желанный срок, снова бедою грозит нам рок: роженицу страшная боль терзает, ни на мгновенье не утихает, а разродиться она не может — вот почему нас отчаянье гложет. Боимся мы и за мать, и за плод, а как помочь — никто не поймет.
Тут разразился он громким рыданьем и произнес с глубоким страданьем:
— Все мы Аллаху принадлежим, все в его лоно вернуться должны.
Абу Зейд воскликнул:
— Утри свои слезы и выслушай весть благую — вашему горю с радостью помогу я. Знаю я одно заклинанье, оно облегчает роды; много раз я его испытывал за долгие годы.
Побежали рабы к своему господину гурьбой, спеша поделиться вестью благой, тут же вернулись, нас во дворец позвали, и мы с Абу Зейдом перед царем предстали. Почтительно мы поклонились царю. Он сказал Абу Зейду:
— Я богато тебя одарю, если поможет твое заклинание: сохранит младенца и жене облегчит страдания.
Абу Зейд даром времени не терял: калам заточенный принести приказал, ненку — белый камень морской, чашу, полную розовой водой, а к ней примешать шафрана толченого для успеха заклинанья ученого. Не успел он дух перевести, как рабы поспешили все принести. Абу Зейд опустился на колени; уткнувшись в землю лицом, Аллаха молил о прощении; затем всех присутствующих удалил и к заклинанию приступил: взял в руки калам, засучил рукава и шафраном на белом камне начертал такие слова:

О младенец во чреве, прими мой совет:
Ты в надежном убежище, сыт и согрет,

Ты не ведаешь страха, не знаешь тревог,
Ни друзей, ни врагов у тебя еще нет.

Но удары судьбы поджидают тебя,
Только стоит тебе появиться на свет.

От жестокого мира пощады не жди —
Ты увидишь, что полон он горя и бед,

И прозрения горечь тебя напоит,
Ты заплачешь в предчувствии тягостных лет.

Нет, спокойную жизнь не спеши покидать,
Ты дремли, оболочкой надежной одет.

Если манит лукавый обманщик тебя
Выйти в мир треволнений из сладких тенет —

Берегись, соблазнителю ты не внимай,
Знай: молчанье твое — самый лучший ответ.

Наставление мудро мое, но — увы —
Вызывает сомненья и добрый совет!


Присыпав написанное песком, обернул он камень шелковым лоскутком, сто раз кряду на него поплевал, амброй попрыскал и приказал роженице к ляжке амулет привязать и появленья младенца ждать.
Едва мы успели глазом моргнуть и глубоко вздохнуть, как младенец явился на свет, презрев Абу Зейда добрый совет. Помогло, как видно, ему заклинание, и дворец наполнился ликованием. Абу Зейда все обступают, со всех сторон за одежду хватают: все хотят, чтоб на них снизошла благодать, поэтому каждый стремится за полу его подержать и руку ему поцеловать — словно он сподвижник пророка Увейс или эмир Дубейс. На него подарки сыплются градом, царь готов отдать всю казну в награду. Накрыла удача Абу Зейда своим плащом, в миг единый он сделался богачом.
Тем временем буря утихла и успокоилось море, продолжить свой путь в Оман нам предстояло вскоре. Абу Зейд, довольный дарами, к отплытью готовился вместе с нами. Но царь, искусством его плененный, его талантами восхищенный, и мысли не хотел допустить такого искусника отпустить. Абу Зейд стал царю как брат родной и распоряжаться мог царской казной.
Сказал аль-Харис ибн Хаммам:
— Видя, что Абу Зейда прельщают щедроты царя, я стал укорять его, говоря, неужели он родину отринет и друзей любимых покинет.
Абу Зейд мне ответил:
— Друга не спеши упрекать, дай ему прежде слово сказать.
И продекламировал такие стихи:

К чему тосковать о родине, где был ты всего лишен?
Беги оттуда, где низкий превыше всех вознесен.
Приют отыщи надежный, пусть будет он отдален,—
Достойно ль там оставаться, где всеми ты притеснен?
Считай своей родиной место, где ты от зла защищен,
И брось вспоминать о крае, где был когда-то рожден.
Ведь всякий, свободный духом, в отечестве ущемлен —
Жемчужина средь песчинок, затерян, не оценен.


Потом добавил:
— Я пред тобой оправдался. О, если б и ты со мною остался!
Однако я поспешил отказаться, и с Абу Зейдом мне пришлось расстаться. Мы попросили друг у друга прощенья за невольные прегрешенья и перед разлукой, как братья, заключили друг друга в объятья. Всем потребным он снабдил нас в дорогу, но в сердце моем посеял печаль и тревогу. И когда пришла нам пора проститься, я подумал: «Пусть бы лучше погибли и младенец и роженица!»

Примечания.

(1) Махрийские верблюды — см. примеч. 1 к макаме 19.
(2) ...наш праотец Нух заклинанье то знал...— Пух (библ. Ной) — в мусульманской мифологии пророк.
(3) ...известная сура Корана.— Имеется в виду сура 11 Корана («Нух»), в которой излагается вариант библейской легенды о потопе.
(4) «Плывите в нем...» — цитата из Корана (сура 11, ст. 43).
Категория: Здоровье Души - Мудрость | Просмотров: 2376 | Добавил: davidsarfx | Теги: новелла, арабская, Макамы, Аль-Харири, легенда, сказка, Средневековая, мудрость, Восток, Сказание | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar