Осеннее дыханье пронеслось.
Цвет изменился виноградных лоз.

Цветущий сад стал старика бессильней
И зелень желтой сделалась в красильне.

Листы деревьев, как цветы весной,
Зажглись багрянцем или желтизной.

Сидел старик, чей стан согнули годы,
В чьем сердце — храм огня, огня невзгоды.

Сиденье надоело старику,
Решил он погулять по цветнику.

Гулял он долго, в думы погруженный,
Во всем он видел бытия законы.

Его вниманье пава привлекла,
Чьи косы — будто ворона крыла.

Лицо покрыто белою фатою,
Был счастлив жемчуг под ее пятою.

А пальцев кончики? О них скажи:
«Как кровь — багряны, как уста — свежи!»

Изящны пальцы, словно нить кораллов;
Лишь ей дано красу ценить кораллов!

Окрашен каждый ноготь яркой хной,
Он молодою кажется луной!

Старик, ее заметив появленье,
В смятенье пал пред нею на колени.

«О, кто ты? — он воскликнул, потрясен, —
Ты человек? Иль пери? Или сон?

Я знаю: молодость, полна гордыни,
Но будь моей, а я — твой раб отныне.

Хотя б на миг останься ты со мной,
Седому старцу принеси покой».

Она ему ответила с улыбкой:
«Ты опоздал! Влюбился ты ошибкой!

Иди, оставь меня ты навсегда
Затем, что голова моя седа.

Свое лицо одела я фатою, —
Сходны седины с белою фатою!»

Узнав о седине ее, старик,
Как волос, встал и отвернулся вмиг.

Сняла тотчас же роза покрывало
И волосы густые показала.

Глядит старик: они чернее мглы,
Чернее черных бус, черней смолы!

Старик взмолился: «О краса вселенной,
Зачем прибегла ты ко лжи презренной?»

Сказала та: «Поймешь теперь вполне,
Что ты мечтать не должен обо мне.

Не обращайся ты ко мне призывно:
То, что противно вам, — и нам противно!»